Боря не просто качал головой, он тряс ею, как ребенок, – словно пытался стряхнуть с макушки паука.

– Прости, Егор. Не могу сказать. У меня нет таких полномочий.

– Хм. Тогда можешь сбросить мне на почту скриншот с камеры, где видно его лицо?

Боря затряс головой:

– Неа, прости, Егор.

– Понимаю, да. «Платон мне друг, но истина дороже».

– Именно. Меня ж уволят, понимаешь?

– Да без проблем, не парься. Еще раз поздравляю с имплантом. Не забывай обновлять прошивку, чтобы его не взломали.

– Постой, что? Его могут взломать?

– Ну да. Ты же им через приложение рулишь, значит, он подключен к сети.

Не лице его – неподдельный испуг. Я даже пожалел, что завел об этом речь.

– Но… кому нафиг может понадобиться взламывать мой имплант?

– Да ладно тебе, Борь, ну чо ты, я ж прикалываюсь. Программерский юмор, ну.

* * *

Я вышел на улицу и направился прямиком к коричневому плащу. Он заметил, что я приближаюсь, но притворялся, будто увлеченно разглядывает ПС. Я окликнул его, он обернулся, и я сделал фото на смартфон.

– Спасибо, – сказал я и пошел обратно в офис. Внутри все клокотало – смесь страха и восторга. Я и сам не ожидал от себя такой наглости. Восторг, впрочем, быстро улетучился, я прогнал его фото через ОКО, но сеть не нашла ни одного четкого совпадения. Я зашел в кабинет к Ивану Ильичу и показал фото ему.

– Кто это? – спросил он.

– Какой-то гусь из Штази ходит за мной уже неделю.

– В смысле, из Штази?

– Ну, из органов. Пасет меня по дороге на работу и обратно. Даже пальто как будто в ГДР купил.

– Через нашу базу прогонял?

Я кивнул.

– Без толку.

Иван Ильич склонил голову, постучал по фото карандашом.

– Вы что-то знаете об этом? – спросил я.

– А? – Он поднял на меня взгляд, растерянный. Я сразу понял: о слежке он не знал, но сам факт ее наличия его совсем не удивил. – Я? Нет, не знаю. Но я выясню.

– Мне стоит беспокоиться?

– Насчет чего?

– Ну, за мной по пятам ходит человек, биометрические данные которого удалены из нашей базы. Тут как бы всего один вариант.

Он вздохнул:

– Иди, работай, Егор. Я разберусь.

* * *

Гусь в плаще исчез (или, возможно, просто стал более осторожен; или его заменили на другого гуся в плаще, который пока не примелькался; тут много вариантов). Но легче не стало, наоборот, меня душил страх, и, уходя из дома по утрам, я включал датчики движения и скрытые камеры, потому что подозревал, что в мое отсутствие ко мне в квартиру могут прийти эти самые гуси в плащах. Умом я понимал, что это нездоровое поведение, но ничего не мог с собой поделать. Возможно, дело было в веществах – сильно било по мозгам и по среднему уху; сильнее, чем я готов был признать. Первое время его эффект, – я называл его «эффект прилива», – ощущение, словно меня изнутри окатывает теплыми волнами, в ушах – шум прибоя, – бодрил меня, в этом был кайф, но потом ощущения притупились, – за «приливом» всегда следовал «отлив», и теплые волны под кожей, под ребрами сменялись сухостью во рту и зудом в глазных яблоках, а шум прибоя превращался в раздражающее тарахтение, похожее на грохот проезжающего мимо поезда, – удовольствия уже не было, только гадливость и больничный привкус марли на языке; побочные эффекты раздражали, плюс обострившаяся светобоязнь – солнечный свет так шарашил по сетчатке, что мне пришлось купить очки с поляризацией. И без того худой и бледный, с немытой головой, в темных очках, я теперь выглядел как студент, который выполз из общаги за пивом, опохмелиться. Я сам себе не нравился, но жрать таблетки не переставал – знал: если перестану, в груди откроется не просто воронка, но черная дыра сомнений; а этого я не мог допустить.

Пару раз на улице мне мерещился Костя, – точнее, человек в яркой рубашке с принтом, как псилоцибиновый трип, – маячил где-то впереди: то в толпе на переходе через дорогу, то в очереди в супермаркете, лица я не видел, но фигурой, осанкой он был точь-в-точь Костя, и это странно, но я ужасно боялся встретиться с ним глазами, как только видел эту яркую, кислотную рубашку, тут же бежал – как можно дальше, не оглядываясь.

Совсем нервы не к черту.

– Мне нужен пистолет, – сказал я. Мы с Борей сидели в «Черте» – у него тоже был обеденный перерыв. Я рассказал ему о слежке и о том, что пару раз, возможно, видел Костю в супермаркете, и снова повторил: – Я серьезно, мне нужен пистолет. – Боря долго смотрел в окно. По площади мимо ПС шли три буддистских монаха – лысые головы и желтые одежды.

– Ствол? Тебе? Не, бро, это плохая идея.

– Это еще почему?

– Есть два способа объяснить: долгий и скучный и быстрый, но болезненный. Какой выбираешь?

– Быстрый.

– О’кей, идем.

Мы вышли на улицу и направились к офису мимо Памятника Сыру. И тут он ни с того ни с сего заехал мне локтем в нос. В глазах потемнело, я с трудом удержал равновесие.

– Какого хера? – Я держался за переносицу, теплая кровь уже капала на майку. – Твою мать, Боря, какого хера?

– Ты сам выбрал, вот я и.

– Ты дурак, что ли? Боже, как же больно.

– Вот и я о том же.

Я стоял, наклонившись вперед, искры из глаз, вот-вот блевану. Боря склонился ко мне.

– Ствол, Егор, нужен только тем людям, которые способны им воспользоваться. Вот возьми. – Протянул мне пару салфеток. – Заткни ноздри. Вот у меня нет ствола, а знаешь, почему? Потому что я такой же, как ты. Я трусливый. И безобидный. Не смогу нажать на курок в критический момент. И ты тоже не сможешь.

– Я? С чего ты взял?

Он толкнул меня – так сильно, что я завалился на спину и больно ударился затылком о брусчатку. Боря тут же подскочил ко мне.

– Ой, блин, прости, бро, я не хотел, не думал, что ты так легко завалишься. Просто пытаюсь объяснить тебе, почему ствол – плохая идея.

– Что теперь? Будешь бить меня ногами?

– Да нет, что ты. Давай помогу.

– Иди в жопу! Не трогай меня!

– Я тоже как-то хотел купить ствол, но меня отговорили. Так же, как я тебя сейчас.

– Что это, блядь, за способ такой?

– Ты не способен на обдуманную агрессию, понимаешь? Я ударил тебя, а потом уронил на асфальт, а ты даже не ответил. Ты безобидный.

Он снова попытался помочь мне, но я оттолкнул его – в голове гудело, мне было тошно и стыдно одновременно. Я понял, что он прав. Пистолет под подушкой вряд ли успокоит меня, скорее наоборот – я просто случайно прострелю себе что-нибудь. А если на меня нападут, я не смогу нажать на курок. Кого я обманываю? Не смогу ведь, я и сам это знаю.