— Можете, — кивнул я. — Но и вы подтвердите, что все обещанное выполните.

— Даю слово, — кивнул профессор. — И сразу его частично сдержу. Вон там у стены стоит лесенка, видите?

Верно, имелась такая. Маленькая, деревянная, устойчивая, явно служащая подножкой для того, чтобы с самого верха книги доставать.

— Встаньте на нее и одновременно нажмите на две боковины вон той полки. — Марк Аронович показал, какой именно. — Нажали, выждали пять секунд, и после чуть вверх их толкнули.

Я повторил Валере его слова, тот выполнил указанное, и мы оба услышали, как в стене с тайником что-то щелкнуло.

— Теперь нажмите вот сюда, — призрак показал на боковину другой полки, причем уже нижней. — Хорошо. Теперь на эту. И, наконец, на эти две. Вот и все!

Не соврал, после еще нескольких щелчков стена, за которой находился тайник, отошла чуть назад, а затем беззвучно скользнула вбок, полностью скрывшись из вида.

— Ничего себе, — сказал Валера и присвистнул. — Тонкая работа.

— Не зная последовательность, открыть эту конструкцию весьма сложно, слишком много вариантов. Ну, а любая ошибка в последовательности возвращает механизм в стартовое состояние, — не без гордости сообщил мне Левинсон. — Если же в ход будет пущена грубая сила, то и вовсе результата не будет.

— А почему? — полюбопытствовала Жанна.

— Внутрь встроен механизм уничтожения содержимого. Если точнее, в стенки вмонтированы очень мощные спирали накаливания с автономным питанием. Взломщик найдет только пепел и оплавленное золото.

— А брюлики? — резонно заметил Толик. — С ними-то ничего не сделается. Я слыхал, что алмаз вообще фиг уничтожишь.

— И они тоже станут ничем, — возразил ему Левинсон. — При той температуре, что будет внутри, у них нет шансов уцелеть.

— А конструктор вот этого всего? — спросил я, показав на сейф. — Если его разговорить?

— Это моя работа, — не без гордости сообщил мне профессор. — Вы, возможно, не обратили внимания, но я упомянул о том, что окончил МАИ, а нас в те годы учили не так, как сейчас. К теории прикладывалось немалое количество практики, причем самой разной. Я поработал и на заводе, и в закрытых КБ, причем в том числе и на самых низовых должностях, так что опыт и знания есть.

Валера тем временем достал из сейфа несколько пачек денег, которые небрежно бросил на стол, а следом за ними извлек большой квадратный футляр, обтянутый черным бархатом.

— Воистину, только сейчас понимаешь до конца мудрость русского народа, — невесело сообщил мне Левинсон. — Как это верно сказано — на том свете карманов нет. Столько лет…

Он махнул рукой, повернулся к нам спиной и подошел к окну, через которое комнату заливали солнечные лучи.

Валера щелкнул замочком, распахнул футляр, и мне в глаза ударил яркий блеск драгоценных камней, вделанных в броши, перстни, серьги и еще бог весть что. Солнце превратило их в десятки собственных маленьких копий.

— Ну здравствуй, — весело сказал Валера, достал из кармана небольшую тряпицу и ухватил ей блистающую светом брошь. — Да, работу Позье, конечно, ни с какой другой не спутаешь.

Из того же кармана он достал небольшой мешочек, опустил в него брошь и затянул завязки.

— А с остальным что делать станете? — осведомилась у меня Жанна, жадно глядящая на драгоценное изобилие, находящееся в футляре.

— Не знаю, — чуть растерялся я и обратился к Швецову: — Спрашивают вот — с этим всем что дальше?

— Хочешь — бери себе, — предложил он. — Хочешь — вообще тут оставим.

— Нет уж, — подал голос Левинсон, — забирайте. После всего того, что мои дети устроили во время дележки наследства, после их споров и ругани мне даже радостно, что все так получилось. Лучше пусть ваши девушки носят эти камни, чем Софа или жена Натана. Или вообще кто-то другой, кого я не знаю.

Я передал его слова брату, тот понимающе кивнул и спросил меня:

— Так тебе чего из этого надо? Может, подаришь кому? Девушке там. У тебя же есть девушка?

— Да особо некому. — Я окинул взглядом два десятка украшений, каждое из которых лежало в специально под него сделанном гнезде. — Хотя… Вот этот кулон возьму, пожалуй.

Красивая штучка. Ромбик из золота, по краям бриллианты, а в центре довольно-таки большой рубин.

— Славная вещица, — одобрительно произнес Швецов, достал кулон из футляра и повертел перед глазами. — Сдается мне, работа Маршака. Не того, который поэт, а ювелира по имени Йосиф Абрамович. И сделана эта симпатяшка в начале двадцатого века, когда Маршак находился на пике формы и брал призы на международных выставках в Париже и Амстердаме.

— Ваш друг хороший специалист, — повернулся ко мне Левинсон. — Все так и есть.

— Точно больше ничего не надо? — осведомился у меня Валера, показав на футляр. — Ну, тогда остальное себе заберу. Пускай лежит, может, пригодится. Но вот деньги тогда точно тебе отходят, и даже не спорь. Чтобы по-честному все.

В сейфе еще какие-то бумаги лежали, но их мы даже не стали смотреть и про то, что там, у Левинсона спрашивать. А зачем? Так и закрыли, а после вернули на полку книги.

Пока суд да дело, пока мы перетаскали энциклопедию Брокгауза и Ефрона в машину Валеры, а после от души напились чаю с вареньем, залежи которого обнаружились в кладовке, завечерело. Как только синие сумерки упали на все еще ухоженный сад, мы двинулись в обратный путь.

— Может, все же лучше уйти с моей помощью? — спросил я Марка Ароновича тогда, когда машина Валеры остановилась рядом с кладбищем. — Потом такого шанса не будет.

— Нет, — твердо ответил профессор. — Я, знаете ли, всегда предпочитал компромиссы прямым конфликтам или прямолинейным решениям, но сейчас не тот случай. Пойдемте, друг мой. Пойдемте. Мое обещание уже сдержано, теперь ваша очередь.

— Как скажете. — Я вышел из машины и спросил у Валеры: — Дождешься меня? А то будет эта парочка тут стоять, мало ли кто с той стороны решетки их приметит и что учудит.

— Не вопрос, — подтвердил Швецов. — Только давай недолго. Мне завтра на работу еще ехать.

Как же воодушевился Хозяин кладбища, когда увидел, кого я к нему привел! Он даже с трона своего вскочил от