«Я вижу, что все еще нравлюсь тебе!» — хихикнула она.

«Мы обсуждали это уже несколько раз!» сказал я, довольно раздраженно.

Она кивнула и наклонилась вперед, чтобы прошептать: «Но я все еще заставляю тебя напрягаться», — нежно коснувшись моей руки.

«Бекки!» сурово прошептал я и вернулся в свое кресло.

Проблема была в том, что она была права. Бекки все еще заставляла меня возбуждаться. Наши занятия любовью были интенсивными, хотя и не такими частыми, как с другими девушками, с которыми у меня были отношения, и это было очень приятно. С другой стороны, я помнил все плохое, что произошло между нами, особенно непреднамеренную — с моей стороны — беременность и последовавший за ней аборт.

На следующем перерыве Бекки снова прошла со мной к столу.

«Ты знаешь, мы так и не поговорили по-настоящему», — сказала она. «Это моя вина, я знаю, из-за того, что я сделала — обманула тебя и позволила маме давить на меня, чтобы я сделала аборт. Может быть, ты хотя бы поговоришь со мной? Пожалуйста?»

Копаться во всех этих старых воспоминаниях мне не очень-то хотелось. Я уже практически со всем смирился и двигался дальше.

«Сейчас я почти смирился с прошлым. Я просто не вижу смысла снова вспоминать его».

«У тебя было много людей, с которыми можно поговорить. А у меня нет. Я никогда не могла ни с кем поговорить», — сказала Бекки, ее голос был полон грусти.

Учитывая, что это была Бекки, моей первой мыслью было то, что это просто очередная игра, в которую она играет, очередная попытка втянуть меня в отношения, которые, как я знал, будут обречены еще до их начала. Даже дружба с Бекки была сопряжена со всевозможными рисками и опасностями. Но, учитывая обстоятельства, я, вероятно, был единственным человеком, с которым она могла по-настоящему поговорить. Хотя, ради себя самого, мне пришлось бы установить ограничения. Это было рискованно, но я не хотел позволить ей страдать, если мог ей помочь.

«Я поговорю с тобой. Но это должно быть какое-то полуобщественное место. Мы можем уединиться, но не где-то наедине. И ты должна знать, что у меня есть постоянная девушка, и сейчас у нас эксклюзивные отношения».

«Я просто хочу поговорить. Между ужином и танцами есть час. Мы можем посидеть в холле отеля. Там есть пара диванов, достаточно уединенных. Подойдет?»

«Конечно, подойдет».

После двух последних презентаций организаторы рассказали о том, как будет проходить суббота. Утром у представителей каждой страны будет небольшая комната для встреч, куда студенты смогут прийти, чтобы задать вопросы и провести время, общаясь с каждой стороной. Нас разделят на группы по шесть студентов, и мы будем отвечать за десятиминутную презентацию в субботу днем по одному основному вопросу, разделяющему правительство и оппозицию. По моим приблизительным подсчетам, презентации будут идти от трех до четырех часов. Вечером в субботу, после ужина, было свободное время, и можно было купить билеты в кино со скидкой. В воскресенье утром состоится заключительная сессия с выступлением заместителя государственного секретаря, после чего последует обед.

Во время получасового перерыва между презентациями и обедом я вернулся в свою комнату и расслабился. Я включил радио, достал «Вся королевская рать» и стал читать. Я делал довольно много заметок, а также формулировал свою работу, поэтому чтение шло медленнее, чем обычно. Я осилил только пятнадцать страниц, прежде чем мне пришлось спуститься к ужину.

Когда я вошел в столовую, то обнаружил, что у нас были распределены места, и нас рассадили в произвольном порядке по залу. Я сидел за столом с еще девятью учениками из школ, расположенных в трех штатах. Пятеро ребят были из городских школ, остальные — из пригородов, в том числе двое из Кентукки и один из Индианы. Еда была приличной, и меня развлекали семь парней, которые пытались произвести впечатление на двух девушек за нашим столом. Одна из них постоянно смотрела в мою сторону, но мне это было неинтересно. Я взял на себя обязательства перед Карой и, несмотря на кокетливые взгляды и улыбки, избегал всего, что могло бы показать мою заинтересованность.

Когда ужин был закончен, я пошел искать Бекки. Мы прошли в холл и нашли диван, который стоял вдоль стены в довольно тихом месте.

«ОК, Бекки, поговорим», — сказал я ровным тоном.

«Не мог бы ты быть немного приятнее?» — мягко спросила она. «Пожалуйста?»

Я сделал глубокий вдох, выдохнул и сказала: «Прости. Скажи мне, о чем ты хочешь поговорить».

«Наверное, обо всем», — вздохнула она. «Все, что я сделала неправильно. Обо всем, что я испортила. О нашем ребенке. О том, что я обманула тебя. Об аборте. О нас», — сказала она, и слеза скатилась по ее щеке.

По рефлексу я вытер слезу рукой, и Бекки улыбнулась мне, той самой улыбкой, которая всегда растапливала мое сердце. Мне стало жаль, что она так себя чувствует. Она была права, я должен быть добрее к ней.

«Просто выпусти это наружу. Я выслушаю», — мягко сказал я.

«Думаю, первое, что нужно сказать, это то, что с тех пор, как ты меня встретил, и даже раньше, я была напугана. Боялась отношений, боялась секса, боялась потерять тебя, боялась забеременеть, боялась сделать аборт, боялась, что вся моя жизнь рухнет из-за моей глупости и неуверенности. Боялась, что никому не буду нужна», — говорила Бекки, пытаясь сдержать слезы.

Она была все той же испуганной девочкой, которую я знал, и события последних двух лет только усугубили ее страхи. Я сыграл в этом небольшую роль, я чувствовал, потому что должен был понять, что значит для нее заняться любовью, подарить мне свою девственность. Но тогда я был молод и глуп. Конечно, в семнадцать лет я был не совсем стар, но я был мудрее и имел больше опыта. Я достаточно раз облажался и научился на этом опыте. Это не мешало мне быть глупым, но мне нравилось думать, что я стал лучше. Я был уверен, что сестра со мной не согласится, но, похоже, такова была ее роль в моей жизни!

«Нам всем страшно», — мягко сказал я, пытаясь успокоить ее. «Взросление — это тяжело. Мы совершаем много ошибок и причиняем много боли, как себе, так и другим. Мы должны учиться на этих ошибках и оставить их в прошлом. Они формируют нас, но мы не можем позволить им управлять нами. У меня есть