ответили на вопросы. Я многое понял, правда. И хотел бы что-нибудь подарить вам в ответ.

— Тогда сыграй мне песню, — с улыбкой предложила Калэх.

«Но я же сплю, мне не на чем!» — собирался возразить Элмерик, но слова застряли у него в горле, потому что корни ясеня, росшего неподалёку, вдруг зашевелились и сами собой сплелись в изящный силуэт арфы. На колках зеленели листья, а струи хлынувшего с ясного неба дождя стали её струнами. Он сел, благоговейно выдохнул и с величайшей осторожностью коснулся инструмента, словно тот был хрустальным.

Такого чистого звука бард не слышал никогда в жизни. У него захватило дух — так бывает, когда стоишь на вершине горы и кажется, что внизу под тобой распростёрся весь мир. Солнце и луна светили одновременно, небеса изменяли цвет от закатных до ночных и обратно к рассветным. Сейчас для него не существовало ни пространства, ни времени, но повсюду были протянуты вибрирующие серебряные нити судьбы с каплями дождя на них, которые накапливались, срывались и падали вниз, звеня в такт его музыке.

Но Элмерик ни старался, он не смог сохранить в памяти эту мелодию. Она будто рождалась сама — удивительная, точная, неповторимая. Ему понравилось то, что получилось, но бард не смог бы сыграть её снова, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Говорят, все песни и истории имеют своё начало и свой конец. Когда стихли последние отголоски струн, Калэх ласково потрепала его по встрёпанным рыжим волосам и прошептала:

— Да, пожалуй, это будет хорошая песня.

— Но я ничего не запомнил! Я не смогу сыграть её ещё раз, — Элмерику было стыдно за своё неумение.

— Конечно сможешь. Ты проживёшь её всю до конца: отыщешь своих родных, останешься верен старым друзьям и встретишь новых, а кроме того, обретёшь важное знание. Всё это будет, если ты не отступишься и не струсишь.

Калэх улыбнулась в последний раз, а потом вдруг взяла и растаяла в воздухе. Бард понял, что время вышло — он вот-вот проснётся. Лесная поляна стала зыбкой, будто бы полупрозрачной. Он не стал мешкать — со всех ног бросился к Источнику Правды, зачерпнул ладонью воду и набрал её полный рот. Вкус оказался отвратительно горьким, но он не сплюнул, хотя искушение было велико, а с немалым усилием проглотил всё — и в этот миг окончательно проснулся.

* * *

Первым делом Элмерик схватился за ухо, чтобы проверить, на месте ли перо — подарок Калэх. Пера, конечно же, не было. Но каково было удивление барда, когда из складок одеяла вдруг выпало что-то небольшое, но тяжёлое. Он взял в руки медную застёжку-фибулу в форме… да, пера. Металл был ещё тёплым на ощупь, будто живым. Бард ущипнул себя за щёку, чтобы проверить, не спит ли он всё ещё, и ойкнул — было больно.

Он вскочил, и тут же упал обратно на кровать — ноги не слушались. Во второй раз пришлось подняться уже очень медленно, неспеша одеться и побрести из комнаты, держась за стены — ему нужно было срочно посоветоваться с Каллаханом.

Бард застал командира при полном параде — тот как раз стоял у зеркала и вплетал в волосы бордовую ленту — точно такого же цвета, как платье Калэх. На Элмерика вдруг накатила нежданная робость, и он долго не решался ни войти в приоткрытую дверь, ни постучаться. К счастью, эльф заметил его сам.

— Ну что ты там встал? Проходи, — вижу, ты уже в добром здравии. — Каллахан затянул на ленте крепкий узел и обернулся. — Я рад.

— Я тоже рад видеть вас живым и здоровым, — улыбнулся Элмерик. — Когда вы упали, я так испугался…

Командир поморщился, словно не желая обсуждать, что случилось на холме.

— Что у тебя стряслось? Ты выглядишь так, будто за тобой гнались все болотные бесы Чёрного леса.

Бард молча протянул ему на ладони свою медную фибулу, и Каллахан удивлённо приподнял одну бровь:

— Откуда это у тебя?

— Калэх дала. Наверное… Я не знаю… — потупив взор, он выложил всё о своём странном сне и добавил: — Это ведь что-то означает?

— Конечно означает, — Каллахан взял фибулу и собственноручно закрепил её на вороте Элмериковой туники. — Можешь гордиться, что принял первую ступень филидского посвящения от самой судьбы. Признаться, я думал, ты ещё не готов к ритуалу, но раз Калэх решила иначе… что ж, ей виднее. Как видишь, даже я не понимал сути древних пророчеств, а в итоге сам стал орудием в руках судьбы. — Он вздохнул, словно пытаясь смириться с этой мыслью, а затем добавил: — К тому же ты выпил из Источника Правды, а это серьёзный шаг… Возможно, я был к тебе слишком строг, потому что сам получил медное перо на целых три года позже, чем ты.

— Хотите сказать… — барду пришлось схватиться за стену — ему показалось, что пол качнулся под ногами. — Я что, теперь филид? Настоящий?

Командир усмехнулся, глядя на его отвисшую челюсть:

— Да. Но это лишь начало. Впереди ещё очень долгий путь. Целая жизнь. Тебе ещё многое предстоит узнать, Элмерик.

— Я готов учиться! Хоть сейчас! — выпалил бард, едва удерживаясь, чтобы не запрыгать на месте: суровый эльф вряд ли оценил бы такой легкомысленный поступок.

— «Хоть сейчас» не надо. Ты в окно смотрел? Уже вечер. И Патрик сказал, что тебе нужно ещё хотя бы три дня провести в полном покое.

— Но я хорошо себя чувствую.

— Верю. Поэтому разрешаю тебе сегодня спуститься к ужину, если ты соизволишь надеть рубашку не задом наперёд. У нас сегодня гости.

— Да? А кто? — обида тут же сменилась жгучим любопытством.

Каллахан, с явным интересом наблюдая за сменами настроения своего ученика, выдержал необходимую паузу и только потом сказал:

— Медб.

От этой новости Элмерик снова скис. Только её тут не хватало! Едва избавились, и вот