жилища, может, и выдержат.

– Купол надежно защищает от Хвори.

– Значит, не о чем переживать и можно выпить вина со старым другом, – подмигнул Тик.

– Никакого вина! Ты чуть не умер, помнишь?

– А завтра? Перед моим отходом?

– Завтра посмотрим.

Лала заставила Тика допить снадобье и попрощалась. Ей все же было неловко перед Лиришем, и она решила успеть к нему на ужин. Тем более что Ушаш закрыт в управе, далеко ходить не нужно.

Снег на подходе к куполу Управы взбодрился и радостно похрапывал, нюхая воздух. Лала потрепала его по шее.

– Я передам ему твои добрые пожелания. Он будет рад.

Ушаш действительно очень обрадовался ее приходу. Даже чрезмерно. Лалу насторожил лихорадочный блеск его глаза. Точно такое же возбуждение она наблюдала у его матери. Радость старой госпожи превращалась в стремление к разрушению, и ее приходилось поить успокаивающим отваром. Только вот отвара у Лалы с собой не было. Придумав какую-то мелкую ложь, она пообещала Ушашу вскоре вернуться и погнала Снега на улицу Знахарей, потому что самой готовить отвар было уже некогда. Ей повезло, в первой же знахарской лавке нашлись необходимые ингредиенты, но чрезмерно разговорчивый и медлительный хозяин чуть не довел ее до рукоприкладства. Когда наконец она вернулась в управу, то увидела Ушаша избитым и связанным по рукам и ногам. При нем были другие стражники, не те, что впустили ее в первый раз.

– Госпожа, он покалечил троих! Благородный Лириш приказал связать и не ослаблять веревок, даже если ты будешь настаивать, – решительно отмел все ее просьбы немолодой страж.

– Зачем ты так? – спросила Лала, когда стражник вышел и закрыл за собой дверь.

– Они отнеслись ко мне без надлежащего почтения. Смеялись за моей спиной. Слышишь? Опять смеются! – Ушаш нервно повел плечами, и лицо его снова исказила судорога.

За дверью действительно раздавался смех, но прислушавшись, Лала разобрала, что стражники обсуждают какого-то толстого обжору Вадуша. Она достала снадобье.

– Вот, надо выпить.

– Ты хочешь, чтобы я успокоился и не мечтал убить их? Или чтобы навек угомонился? Ты с ними заодно?

У Лалы тоскливо заныло в груди. Взяв себя в руки, она улыбнулась:

– Нет, что ты! Это забытое мною угощение. Я тоже с удовольствием выпью, а потом попробую уговорить Лириша отпустить тебя со мной. Тебе ведь понравилось гостить в Приюте Мастеров?

– Тогда пей сначала ты!

Лала сделала глоток с мыслью, что ей тоже не помешает замедлить бег переживаний. У отвара был сладко-пряный вкус и еле различимый запах ягод хуш. Знахарь, конечно, разозлил ее своей болтовней и медлительностью, но дело свое он сделал на совесть. Ушаш расслабился, посветлел лицом, но голос его наполнился печалью:

– Я болен и опасен, да?

– Не совсем. У тебя просто было очень трудное время, и ты не можешь справиться с отчаянием и злобой. Но все прошло, и я помогу тебе вернуть радость духа. Только обещай слушаться, – солгала ему Лала с честными глазами.

– Клянусь. Ты мой единственный друг, кроме Кашдаша. Развяжешь меня?

– Нет, прости. Но ослаблю веревки, стража не заметит, если ты не будешь буйствовать.

– Не буду.

Ушаш сладко зевнул – большая доза отвара могла усыпить даже дрома. Лала ослабила веревки, и когда выходила, он уже спал.

Ужин Лириш приказал подать в кабинет и очень удивился, когда вместе со слугой вошла Лала.

– Ты уже передумал с приглашением? – улыбнулась она.

– Нет, что ты!

Лириш вскочил, опрокинул кубок с вином и закричал на невинного слугу:

– Не стой, болван, неси приборы для госпожи!

Слуга исчез, а Лириш взял себя в руки и подвинул ей стул.

– Я рад, что ты нашла время не только для своих бешеных друзей, которые мертвые полезнее, чем живые.

В другой раз Лала точно прошлась бы колкостями в ответ, но успокоительный отвар работал действительно хорошо. Она молча улыбнулась Лиришу, чем немало его удивила. За ужином Лала хвалила повара, говорила о торговле с Этолой, о прекрасной сайшонской керамике и о свойствах югового вина. То есть обо всем, кроме действительно важных вещей. Лириш наконец не выдержал:

– Что ты задумала?

– Ничего. – Она спокойно улыбнулась. – Передай, пожалуйста, вон тот сыр.

– Не передам! Я уже изучил тебя. Такое спокойствие и безразличие говорят о притворстве!

– Не угадал. Это действие снадобья. Я выпила крошечный глоточек. А Ушаш – целый бокал. Он спит как убитый и никому не повредит еще сутки. Надеюсь, ты разрешишь содержать его достойнее. И нужно, чтоб в случае опасности он мог выбежать из купола.

– Это еще зачем? – насторожился Лириш.

– Змеи ушли не просто так.

Когда Лала рассказала Лиришу все, что узнала про землетрясения, он долго молча работал челюстями, будто пережевывал услышанное.

– Стена падет, – он не спрашивал, скорее утверждал. Потом залпом осушил бокал вина и долго смотрел на Лалу, будто видел впервые. – Интересно, а если бы мы тебя казнили тогда, по прибытии, мой мир сейчас остался бы прежним?

Лала не нашлась что ответить. Видимо, заканчивалось действие отвара, и в груди у нее скручивался жаркий смерч. Дыхания не хватало, голова кружилась, и хотелось закрыть глаза руками, чтобы не видеть ни Лириша, ни его мира. Она так и сделала, но легче не стало. Как сквозь шум водопада она услышала слова Лириша:

– Но знаешь, я рад, что все случилось именно так. Нет в Пустыне женщины более опасной и сложной, но и более подходящей на роль соправительницы Шулая. Я готов с тобой это обсудить. Эй, ты меня слышишь?

Шум невидимого водопада стал грохотом, раскаленный смерч в груди стянулся в узел, и Лала чуть не задохнулась. Дело оказалось не в отваре. Голос Хвори на этот раз был иным. Будто собака подкралась сзади и залаяла, когда от нее уже не убежишь.

– Хворь…

– Идет?

– Пришла.

Пустыня словно ждала этого слова. Мощный гул из недр земли прошел через тела и предметы, и одновременно весь Шулай завизжал, закричал, завыл на тысячи голосов, человеческих и звериных. Лала с Лиришем выскочили наружу. Люди метались по улицам и показывали друг другу пальцем на небо. Огни города погасли, но темноты не было, потому что клубящиеся тучи светились бордовым огнем. Гул земли превратился в удары, частые и мощные. Устоять на ногах было невозможно, а упавшие не пытались встать, только в ужасе закрывали уши, спасаясь от небесного грохота. И все же Лала почувствовала: Хворь была другой. Ни ветра, ни песчаных бурь, ни леденящего холода, только гром и дрожь земли. Вдруг кто-то истошно заорал: «Стена!»

Все головы мгновенно повернулись в одну сторону. Обычно от купола Управы виднелся край Стены, а если напрячь зрение, можно было даже разглядеть стражников на ней. Сейчас же вместо нее поднимались клубы бурого дыма, и были они значительно выше исчезнувшей постройки. Дым искрился, взрывался и грозно полз на купола города, которые покрылись трещинами от ударов из-под земли. Слабый теплый ветерок донес до Лалы запах горелого мяса, и она закричала что есть сил:

– Прячьтесь!

Люди кинулись на ее голос, как обезумевшее стадо