— Понял. Открывайте огонь. — Отвернулся от воздушного шоу над Эль-Хаем и увидел след фанаты, летящей за обочину рядом с дорогой. Две бежавшие фигуры в национальных костюмах свалились на землю. Прикончил свою плитку шоколада, как раз когда мы подъехали к перекрестку.

Единственным пятном, омрачающим пасторальный пейзаж, был тот самый желтый грузовик. Его уже отодвинули на обочину, чтобы очистить дорогу. Двери кабины были усеяны кровавыми отпечатками рук. Два тела лежали на земле под неестественным углом, над ними роились мухи.

Позже к нам присоединился батальон, мы упаковали свои оптические приборы, рации, сохнущие ботинки и наполовину съеденный ланч и поехали на север, вдоль реки. Нас проинформировали о том, что атака Эль-Хая была отменена, так как федаины дали деру. Входил в поворот, а Уинн сидел рядом, то непроизвольно трогая гранатомет, то смотря на карту. Рация молчала.

— Уинн, куда приведет нас эта дорога?

— Примерно в десяти километрах отсюда есть городок на реке под названием Муваффигуа. Капитан только что сказал, что мы обогнем его с восточной стороны. Местность выглядит как сельскохозяйственный район.

Мы медленно поднимались, удаляясь от реки. Вдалеке увидел размытые очертания Муваффигуа, здания и высокие водонапорные башни на берегах реки Эль-Гарраф. Уинн выглядел довольным.

— Наконец-таки до нас дошло, что города нужно обходить стороной, — сказал он.

Наклонился к двери «Хаммера» в увядающем свете дня, черпая ложкой яблочное пюре из пакета своего пайка и наблюдая за двумя муравьями, борющимися за упавшее рисовое зерно. Столько дней прошло с тех пор, как в последний раз смотрелся в зеркало, да и мои почерневшие руки выглядели не лучше, чем у остальных пехотинцев.

— Сэр, капитан зовет всех командиров присоединиться к нему около грузовика! — выкрикнул Кристенсон из кабины «Хаммера», он следил за рацией и чистил свое оружие. Свернул недоеденный паек и отправился, чтобы узнать ту плохую новость, которая прервала мой ужин.

Когда капитан завершил инструктаж, вызвал по рации командиров групп.

Шел через поле и увидел сержантов Уокера, Лоуренса и Лавелла, направляющихся к одной точке — к моей машине.

Потом к ним присоединился Уинн. Когда подошел, они дружно болтали.

Уокер ухмыльнулся и сказал:

— Сэр, мне не нравится ваш взгляд.

— Мы седлаем коней и уезжаем отсюда, в 22:00 по местному времени нам нужно пройти через тот город на запад и организовать засаду, чтобы перекрыть дорогу федаинам, направляющимся в сторону автострады.

Похоже, сейчас, спустя неделю, во время которой в нас стреляли из снайперских ружей, автоматов и минометов, мы собрались наконец составить план. Как говорится в морской пехоте, собирались применить огневой обстрел врагов.

— Засаду? — Сержант Лоуренс фыркнул. Было ясно: в восторг от плана он не пришел. Всего десять дней назад слышал, как Лоуренс предупреждал свою группу одним из бесчисленных южных афоризмов: «Не пытайся погладить горящую собаку».

— Да. Мы всем батальоном войдем в город и затем разделимся по взводам. Мы пойдем в сектора, закрепленные за нами, чтобы организовать засады и поджидать там федаинов. На рассвете мы снимемся с наших мест, чтобы опять присоединиться к батальону. У нас есть возможность быть охотниками, а не дичью.

— Это-то понимаю, сэр, но двигаться к месту организации засады по незнакомой территории, да еще и ночью — плохая затея. — Лоуренс говорил медленно, подчеркивая каждое произнесенное слово. — И потом, как мы отличим, кто фидаин, а кто нет? Мы же не будем подходить к каждому и спрашивать. И мы будем одни, только наш взвод.

Лоуренс был прав. Но решение принимал не один. Нам поручили эту миссию — и значит, нам нужно ее осуществить. Нашей работой сейчас было найти самый лучший вариант ее реализации, и на это у нас было два часа.

Приоритетом Уинна в качестве сержанта взвода было обеспечение безопасности его солдат всегда и везде. Моим, как командира взвода, — было осуществление миссии.

В конце концов мы пришли к выводу, что нашей первой и самой большой проблемой будет процесс прохождения через Муваффигуа. И мы определенно обладали даром предвидения.

В Муваффигуа были в основном трех-четырех этажные бетонные дома, расположившиеся на западном берегу реки Эль-Гарраф. Взвод легких бронированных машин уже подъехал к мосту несколькими часами ранее. Мы слышали звуки пулеметных очередей, и вскоре мимо нас пронеслась легкая бронированная машина с раненым морским пехотинцем. В то время как мы собрались вокруг карты, планируя свой следующий шаг, артиллерия бомбила с юга, а западный горизонт вспыхивал всякий раз, когда 155-миллиметровые фугасные снаряды падали на Муваффигуа. Сведя воедино план, который более или менее устраивал всех, командиры групп вернулись на свои позиции, чтобы проинструктировать солдат, а я почистил оружие и попытался на часок уснуть.

В ночи громыхали артиллерийские взрывы, был слышен пулеметно-пушечный огонь и свист реактивных самолетов, летящих на малых высотах, но был слишком усталым, чтобы обращать на все это внимание. Свернулся в клубочек под пончо и мгновенно уснул. Разбудил меня Кристенсон, тряся мое плечо. Было 21:30. Встал и в первую очередь надел свое снаряжение, а потом уж начал координировать по рации действия групп. Сначала поедет «Хаммер» сержанта Уокера, потом сержанта Хеллера, мы с Уинном посередине, за нами сержант Лоуренс и Лавелл.

Мы медленно ехали по темной дороге, ночь была теплой и безмолвной.

У каждого уха было по рации, и все через каждые всякие полминуты инстинктивно тянулись к своему оружию. А мы все ехали и ехали.

— О’кей, мы на месте, — передал мне Уокер по рации — он решил, что уже добрался до северной части подъезда к мосту.

— Нет. Не вижу моста. Продолжайте движение. Нашей миссией было обезопасить мост для передвижения всего батальона, но я все еще его не видел. Видел лишь тонкую линию деревьев с левой стороны и несколько серых кирпичных зданий. За нами по орбите кружили вертолеты «Кобра». Опять тишина вокруг. В моих очках ночного видения опять все стало зеленым.

— Есть, — сказал Уокер, и мы двинулись дальше.

Следующее, что услышал по рации, — это предупреждение об опасности:

— На мосту ограждение.

Голос Уокера был размеренным, но вместе с тем несколько напряженным — так, наверное, летчик гражданской авиации говорит пассажирам своего самолета об огне в двигателе.