Не знаю, к чему бы привел этот разговор, но в это время из квартиры донесся детский плач.

— Сын проснулся, — пробормотал Олег. — А жена в больницу ушла.

— Хорошо, — вздохнула я. — Мы поняли вас. Спасибо, что ответили на вопросы. Идите к ребенку. Извините, что заняли у вас время.

— Придурки, — пробормотал Ремизов и торопливо закрыл дверь, которую друг Кайрата отпустил после моих слов. Мы все толпой дружно спустились вниз.

— Думаешь, это не он? — озадаченно спросила Женька.

— Сложно судить, но, кажется, нет, — осторожно ответила я. — Кажется, этот Ремизов вообще не понимал, что происходит. Решил, что на Олега напали. К тому же у него есть сынишка — зачем ему подставлять рисковать и идти на такое преступление?

— Согласен, — кивнул Кайрат, в котором опять проснулись бандитские замашки. — Не похож на челика, который знает, где достать пакет травы. Мешок, — заключил он и презрительно сплюнул.

— Может быть, и так. Ведьма, а как ты вообще собралась определять, кто может быть замешан в деле Владыко? — прямо спросил Илья. — Думаешь, даже если мы приедем к тому, кто организовал подставу, он возьмет и расколется? Мы же не из полиции.

— Понимаете, я просто ищу зацепки, — пришлось пояснить мне. — Я не смогу выудить признание — прекрасно это осознаю. Но я смогу хотя бы понять, замешан человек в этом или нет. У меня хорошая интуиция.

— Сейчас бы дела с помощью интуиции расследовать, — вздохнула Женька.

— Я не расследую дело, — резко ответила я. — Я пытаюсь помочь вытащить невиновного человека. Его подставил кто-то из окружения, и я должна понять, кто это мог быть. Разве ты бы сидела сложа руки, если бы Илья оказался на месте Олега?

Подруга взяла меня под руку.

— Ты права. Не сердись, — примирительно сказала она. — Я сказала, не подумав.

— У меня больше нет ничего, кроме желания помочь ему и этой чертовой интуиции, — почти прошептала я.

— Этого уже много, — солнечно улыбнулась Женька, а Алиев сделал вид, что его тошнит.

— Что делаем дальше? — жизнерадостно спросил Илья.

— Едем к Косте, — вздохнула я. — А потом к бабушке Олега и к Савельеву.

— Сильно, — покачал головой Илья. — Думаешь, они захотят с тобой пообщаться?

— Я что-нибудь придумаю, — не собиралась унывать я.

Прежде, чем ехать к Косте, я позвонила ему и спросила, сможем ли мы увидеться. Он, кажется, еще спал, но моему звонку обрадовался, и сказал что будет с нетерпением ждать меня у себя в квартире, как оказалось, в новой. Он дал мне адрес, и я, чувствуя себя неуютно после звонка, сказала Кайрату, куда нужно ехать.

Если дом Ремизова находился в старом спальном районе, то дом Кости, в котором он сейчас жил, — в модном районе на набережной. Однако без приключений до него мы не доехали — Кайрату стала названивать Аделина, которая потеряла его, и ему пришлось заехать за ней. Аделина бойко сместила Костю к нам с Женькой на заднее сидение, и сама уселась рядом с ним. Кажется, ей всеми силами хотелось показать всем и, в первую очередь самому Кайрату, что он — ее парень. Я почему-то подумала, что Алиев обречен стать ее мужчиной навеки. Не удивлюсь, если в скором времени они женятся.

С приходом подружки Кайрат помрачнел и начал вести себя тише, а вот Аделина сначала заставила его выключить реп, заявив, что он ей не нравится, а потом принялась щебетать на весь салон.

К Косте в квартиру я направилась одна, несмотря на недовольство друзей, поскольку знала, что при посторонних людях он закроется, и я ничего не смогу понять по его поведению. Друзьям пришлось отпустить меня с условием, что если вдруг что-то случиться, я сразу же позвоню им.

Квартира Кости находилась на втором этаже — это была огромная светлая студия в скандинавском стиле с белоснежными стенами, светлой мебелью и яркими акцентами и больше напоминала номер в дорогой гостинице, нежели жилую квартиру.

Костя встречал меня с улыбкой, распахнув дверь и стоя на пороге. На нем были джинсовые бриджи и светлая майка, открывающая яркие татуированные руки, и я в который раз подумала, как же сильно разнится то, каким он был, и каким стал. Словно это были два разных человека. Тот Костя и этот.

— Проходи, Таня, — пригласил меня Костя с обаятельной улыбкой — вот она точно осталась прежней. Раньше я безумно ее любила, эту улыбку, а сейчас… Сейчас ничего не чувствовала, глядя на то, как он улыбается. Мы стали слишком чужими, а то, что было между нами, растворилось во времени. От нашей любви остались обрывки воспоминаний.

Я вошла. Он помог мне снять куртку и проводил в гостиную зону, из которой открывался вид на заснеженную набережную и реку, над которой парил молочный туман. Холодное бледно-голубое над рекой казалось хрустальным и готово было вот-вот осыпаться тысячами осколков. Эта красивая картина напоминала зимний пейзаж на новогодней открытке, и я засмотрелась на нее, не слыша, что говорит Костя.

— Таня. — Его ладонь коснулась моего предплечья, и я вздрогнула.

— Извини, задумалась, — тихо сказала я.

— Садись, — кивнул он на диван. — Хочешь чай? Или кофе? Я помню, какой ты любила, сейчас приготовлю. Или, может быть, чего-нибудь покрепче?

— Нет, спасибо, Костя, я ничего не хочу, — ответила я, садясь. Он опустился рядом со мной — сел так, чтобы касаться своим коленом моего. Мне пришлось отодвинуться — я не хотела, чтобы он дотрагивался меня.

— Ты красивая, — зачем-то сказал он, глядя на меня не мигая, с непонятной надеждой во взгляде… Я не знала, что ему ответить и на мгновение замешкалась, а Костя, восприняв это по своему, взял мою ладонь в свою. Теплые и нежные пальцы. Совершенно чужие. Почему раньше мое сердце взрывалось при виде этого человека, а теперь совершенно спокойно? Действительно ли я любила его? А он? Любил ли он меня?

Костя придвинулся ко мне ближе, склонился — так, словно готов был поцеловать меня. Уверена, он готов был сделать это, однако я оттолкнула его и высвободила свою ладонь.

— Не нужно, — тихо сказала я. — Я не за этим приехала.

Костя вздохнул.

— Тогда почему ты приехала? — спросил он.

— Я хочу спросить кое-что, — прямо сказала я.

— Что именно? — посерьезнел он. — Это ведь не наших отношений касается, верно?

— Верно, — подтвердила я. — Мы ведь говорили с тобой. И я ясно дала тебе понять, что между нами ничего не может быть. Совсем ничего. Ни любви, ни дружбы.

— А я уже решил, что ты передумала, — усмехнулся Костя и встал с дивана, чтобы скрестить руки у окна. — Что поняла, кто тебе действительно нужен. Не он, а я.

Костя попытался толкнуть мне речь с тридцатью причинами, почему он лучше собаки, то есть, Олега, и у меня глаза едва не закатились куда-то за Никарагуа. Опять он об этом. Достал, ей богу!