чем доводила того до бешенства, поддразнивала сестру-неудачницу и только племяннику приносила подарки.

— Жаль мальчишку, славненький, в нашу породу, — говорила она, в упор не замечая присутствия хорохорившегося Валерия. — Ну да ладно, вот, — протянула она как-то деньги Лилии, — купи ему, что там надо, — но, перехватив жадный взгляд Каткова, передумала: — Лучше я ему сама куплю.

Так и сделала. Привезла одежду, фрукты, игрушки. Катков только клацал зубами.

— Ну зачем пацану такие дорогие вещи! Родители в обносках ходят, а он разодет, как принц!

После ухода Роксаны он собрал вещи и игрушки и решил хоть за полцены продать соседке, у которой тоже был ребенок, но Лилия и ее мать грудью встали на защиту подарков Роксаны. Катков плюнул и ушел в пивную. После пятой кружки ему в голову пришла идея шантажа брата и сестры Пшеничных. «До анализа доводить нельзя, значит, надо как следует припугнуть!..»

Вернувшись домой, поделился планом с Лилией. Уставшая от нищеты Лилия тотчас согласилась. И они приступили…

Подкараулили как-то у входа в клуб Олега, но тот сразу дал понять, что у них ничего не выйдет. Однако шантажистов это лишь подзадорило. Катков узнал телефон и адрес Пшеничного. Сначала послал несколько напечатанных на компьютере писем, затем принялся звонить и угрожать…»

Сергея отвлекло от размышлений чувство голода. Он пошел на кухню, открыл холодильник и задумался, что бы выбрать, но тревожный клубок мыслей продолжал разматываться с потрясающей скоростью. Фролов схватил, что попалось под руку, и машинально положил в рот.

«Чтобы доказать Пшеничному, что они не шутят, Катков с Лилией убивают Валентину, а заодно мстят ей за смерть Милавина. — Неприятный холодок чувственного воспоминания пробежал по его телу. Он постарался поскорее избавиться от уже пережитых ощущений, прогнав всплывший в памяти образ Тины с запрокинутой головой и шарфом, обмотанным вокруг шеи. — Пшеничный оказался не таким трусливым, как о нем думали теперь уже не только шантажисты, но и убийцы. А может, не столь сообразительным?.. И тогда Катков с Лилией по наводке Астровой приходят в театр, зная, что там будет Милена Пшеничная. Вера, как она утверждает, полагала, что те задумали устроить большой скандал, рассчитанный на репортеров. Но Катков решил действовать наверняка. Он убил Милену и тем самым дал понять Олегу, что если тот не поделится своим наследством с малолетним «братом», то его отправят вслед за сестрой и возлюбленной».

Фролов рассеянным взглядом оглядел стол, за которым сидел, — чего-то не хватало. «А! Горчицы!..» Он вынул из холодильника баночку горчицы и вернулся к размышлениям.

«Каким-то образом, это надо выяснить, Катков пробрался за кулисы и выстрелил в Милену, после чего они с Лилией попытались скрыться. И тут им по какой-то просто чудесной случайности встречается Вера, которая, по сути дела, дала возможность преступникам уйти. — Фролов, придя в отчаяние от столь непростительно легкомысленного поступка, ударил кулаком по ладони. — Ах ты!.. Но они вернутся, обязательно вернутся, чтобы либо получить деньги от Пшеничного, либо его убить. Вот тут-то и надо будет их подкараулить. Сначала они позвонят Олегу… Значит, его надо предупредить! — Сергей недоуменно пожал плечами. — Однако как-то это все просто получается. Пшеничный даст согласие на передачу определенной суммы, а подполковник Терпугов возьмет преступников с поличным. Такое ощущение, будто кто-то руководит всеми поступками Каткова и его подруги. Направляет их, подсказывает, какой сделать следующий шаг…»

Сергей тряхнул головой, наморщил лоб и придвинул к себе пепельницу.

«А ведь меня тоже направляют. Подсказывают невзначай — сходи в театр, разузнай незаметно для окружающих, как дело было. Поговори с Новгородцевым, переговори с женихом Милены. Значит, хотят, чтобы я увидел в театре то, что было скрыто от других, так, что ли?.. И, лишь сопоставив то, что видели разные люди с разных мест, я увижу цельную картину, которую для отвода глаз нарисовал мастер-убийца…»

— Ладно! — докурив сигарету и обстоятельно погасив ее о дно пепельницы, проговорил он с плохо скрываемым чувством раздражения, — пойду в театр, тем более что предлог для визита туда мне уже обеспечили.

ГЛАВА 27

Но выбраться в театр на следующий день не удалось. Срочно нужно было доработать уже отобранные варианты обложек. Где изменить шрифт, где усилить оттенки, где, наоборот, ослабить слишком бьющий в глаза цвет. Фролов работал с увлечением, тем более что имел под началом неплохих специалистов. В голове же во время перекуров с неизменным постоянством пролетали две мысли: одна тревожная — о том, что он сможет разузнать в театре, а другая — радостная и тоже тревожная — о выставке цикла его рисунков «Последнее впечатление». Вера уже договорилась с владельцем одной очень престижной галереи.

Когда макет обложки новой книги Астровой был готов, Сергей понес показать его Вежиной. Он шел по коридору, придирчиво рассматривая свое творение. С размаху открыл дверь в ее кабинет. Услышав, что кто-то вошел, Ксения подняла глаза. Сергей не смог скрыть улыбку, демонстративно держа перед собой макет. Ее взгляд сосредоточился. Фролов подошел ближе. Она кивнула и выдохнула:

— Отлично! — Жестом попросила положить макет на стол. — Отлично! — повторила она. — Даже лучше, чем я представляла, — и, не удержавшись, провела пальцами по бумаге. — Сергей, мне нет смысла вам льстить, но вы сделали новое. Это редкость в наше время, когда, кажется, что все, что только можно, уже сделано. Вы внесли такие неожиданные нюансы… Великолепно!

Фролов широко улыбался. Забытое, забитое чувство творческой радости вдруг наполнило его грудь. Но тут, словно джинн из бутылки, в сознании возник образ Веры и напомнил, что ему следует поговорить с Вежиной, ведь она тоже была в театре в тот роковой вечер.

«Да, — мысленно согласился Сергей, — лучшей возможности не представится». Он кашлянул, отрывисто вздохнул и сказал:

— Жаль… Жаль, что Милена Пшеничная… хоть она меня и не жаловала, но я уважал ее за умение работать… — «Что я несу? Это же чушь несусветная…»

Но Ксения не придала значения форме, она почувствовала смысл. Чуть опустила голову и тоже вздохнула, а из-под очков появились две блестящие дорожки.

— Простите, — спохватился Фролов, — вам, несомненно, тяжело вспоминать, тем более что это произошло на ваших глазах.

Ксения вынула из стола пакетик с бумажными платками:

— Не знаю, к счастью ли… Да, все-таки к счастью, я этого не видела.

Фролов выразил изумление:

— Вы же были в театре!

— Да. Но только на первом действии. Неудобно было отказаться, сам режиссер прислал нам пригласительные. Вначале я немного даже расстроилась, очень хотела посмотреть этот спектакль, а потом оказалось, что все к лучшему, если так можно