как его, ну наверх: или с Наташей Лепле – или я не буду вообще снимать и уйду в уборщицы. – Вдруг наклоняется ко мне и тихо добавляет: – Не знаете, что у человека вот здесь? – Стучит себе чуть выше живота.

– Солнечное сплетение, – говорю.

– Да? – Кира на секунду заинтересовалась интересным словосочетанием. – Так вот, здесь у меня просто камень, и только когда я встаю под душ и буквально бью себя горячей струей, этот камень расслабляется.

Я молчу, я же не врач. Но ужасно хочу сказать: «Кира, не надо кочевряжиться, надо снимать, ну свет что ли клином сошелся на этой Лепле?» Но не говорю, понимаю, что не надо, и молча сочувствую.

А тут и звонок к началу сеанса. И мы пошли в зал.

Потом я узнала, что она добилась Наташи Лепле, но фильм, кажется, не очень получился. А жаль, он ей дорого стоил. Очень хотелось еще с ней встретиться и поговорить, но не удалось, хотя Кира приезжала к нам на дачу летом, когда мы были в Америке на конференции по Пастернаку, и мы просто разошлись. Я стала спрашивать у своих друзей Орловых – ну как она, что говорила, ей дача наша понравилась?

Мне казалось, что она со своим вкусом должна была прийти в восторг.

– Ничего не говорила, – сказали друзья Орловы, – сидела вот на этом бревне и смотрела вдаль, в лес.

Опять, наверное, солнечное сплетение болело.

Так мы и не увиделись.

* * *

Многие фильмы смотрели по ночам – ну запрещенные. И всегда черно-белые. Их как-то хитро переснимали, но без цвета. Я «Красную пустыню» Антониони увидела в цвете спустя перестройку и очень удивилась: действительно красная.

А наши переводчики! Во-первых, Гриша Либергалл, он сейчас большой человек, а тогда был гений синхронного перевода. Николсон в «Кукушке» только открывал рот, чтобы сказать, а Либергалл уже говорит за него и так складно.

Или семья Разлоговых – все высшего класса переводчики: мама, две неслыханной красоты дочери, на выданье, и самый младший братик Кирюша Разлогов, очень бойкий молодой человек, придумавший гениальный эквивалент неприличному слову «фак» – трахаться. Памятник ему за это!

Однажды на закрытом ночном сеансе показали фильм «Унесенные ветром» – никто же не знал, что это длиннющая эпопея. Моя немолодая подруга Елена Георгиевна, отсмотрев первую серию, решила, что конец, и побежала к метро. А фильм закончился к четырем утра, и я потом долго и подробно рассказывала, что произошло между Скарлетт и Рэдом Батлером во второй части, она ахала и говорила: «Аня, вы все придумываете, таких длинных фильмов не показывают».

А бывал еще очень ранний показ – я еле успела отвезти детей в детский сад и, примчавшись в «Иллюзион», с большим удивлением увидела там директоршу литфондовского садика Елену Борисовну. Кажется, было восемь утра.

С ней был немного взлохмаченный от раннего вставания, красивый невыспавшийся молодой человек. Это был Фазиль Искандер, я увидела его в первый раз, хотя «Козлотура» знала наизусть.

Оказывается, он привел сына в сад вместо жены Тони, которая захворала. И ему директриса говорит: «Фазиль Абдулыч, поехали в “Иллюзион”, там будет фильм для своих, называется “Love Story”, то есть “История любви”, американский». Фазилю домой не хотелось, и он поехал с Еленой Борисовной.

Так рано он никогда не вставал и был несколько рассеян и даже скучал. Мелодрама ему показалась слезливой – бедная больная раком девушка и богатый гарвардский студент полюбили друг друга и, вопреки воле богатого отца, поженились в стиле хиппи, а она потом возьми да и умри, потому что папа отказался помочь деньгами на хороших врачей. «Ну лабуда вроде», – решил Фазиль.

Но киномеханик, который очень спешил, чтобы успеть вовремя закончить показ до первого легального сеанса, перепутал части. И получилось, что сначала она умерла, а потом выздоровела и вышла замуж. У Фазиля на лице появилось заинтересованное выражение.

Я тогда еще не знала, что лет через двадцать с ним очень подружусь и до самой его смерти буду собираться рассказать мое первое о нем впечатление. Но так и не рассказала, стеснялась: вдруг не так поймет – человек страстный, кавказский, а тут я о нем как о дураке каком рассказываю.

А жаль. Теперь посмеялись бы вместе.

* * *

А ведь не так легко было попасть в этот кинотеатр, разве что на утренний сеанс, когда зал пустовал, но поутру все заняты. Работают, учатся. Разве что однажды забрел артист Михаил Жаров, он жил в этом же доме и зашел познакомиться.

Научная группа обрадовалась и пригласила выступить на юбилее – 10 лет кинотеатру. Жаров согласился, пришел, очень хорошо говорил про кино и похвастался, что у него выросла дочь – актриса, и будет играть в новом фильме олимпийскую чемпионку Людмилу Турищеву.

Ему похлопали и вручил ценный подарок – вечный билет в кинотеатр «Иллюзион» на любой сеанс навсегда!

Ему завидовали все, а он ни разу не пришел, хотя научная группа очень старалась – приглашала на все самое интересное, но ни он, ни его «Турищева» не пришли. Заняты были, наверное.

Вообще интересно, халявные билеты плохо идут. Это я заметила еще в Литинституте, когда училась на драме, а соседка по дому писателей на Лаврухе Надя Кожевникова, дочка автора романа «Щит и меч» и главного редактора «Знамени», – на прозе. Мы с ней подружились и даже стали ходить с ней в институт пешком – а не слабо: от Третьяковки до Пушкинской. Это меня Надька так выгуливала беременную, говорила – полезно.

С тех пор ужасно люблю ходить пешком. Но речь не о том. Однажды я заговорила, что трудно попасть в театры, ни билетов, ни денег нет, а нам педагоги буквально велят каждый день идти в любой театр и смотреть любой спектакль, чтобы учиться.

Надька мне на это: «Ну давай, у моего папы есть карточка, по ней можно взять билеты на любой спектакль, такая специальная касса на Покровке – для важных людей. Ты только скажи название!»

Я не могла поверить своему счастью, аж задохнулась. Она ждет. И тут меня заклинило – я хотела слишком много чего: «Современник», «Таганку», Большой. И не могу выбрать. А Надька-золотая-рыбка смотрит на меня и говорит: «Ну давай-давай!» Мечусь, мучаюсь, хочу все и сразу. Надька меня пожалела и сказала: «Ладно, подумай, потом скажешь!»

Я мучилась несколько дней: изучала по афишам репертуар, советовалась с друзьями. Наконец выбрала «Обмен» по Трифонову в «Таганке». И сказала Наде. Она пожала плечами: «Папа забрал у меня карточку, в “Знамени” какой-то важный прием ожидается. Прости».

* * *

Из Белых Столбов в «Иллюзион» часто приезжала милая старушка – Вера Дмитриевна Ханжонкова, вдова того самого, который сто лет назад фильмы снимал. Как я сейчас