Пока Моника садилась в самолет, Эва готовилась провести последнее в тот день занятие – по аштанга-йоге, одному из самых трудных ее направлений. Уже начали собираться ученики – они, как всегда, расстилали свои резиновые коврики, перебрасываясь короткими репликами. Эва включила тихую музыку и вежливо здоровалась с каждым. Это было самое обычное занятие… Но тут в зал вошел Маурисио Боско. Он был одет в удобный спортивный костюм и нес в руке свернутый в рулон мат темно-синего цвета. А ведь еще совсем недавно “Черное дерево” в последний раз посетила Моника – и вот теперь сюда в первый раз явился он.

– Какая неожиданность! – Эва встретила его смущенной улыбкой. – Мы начинаем через пару минут. Клади свой мат вон там, сзади, – показала она рукой на одно из свободных мест.

Маурисио вежливо поцеловал ее, но не сказал в ответ ни слова. Потом, приготовившись, начал вместе со всеми делать упражнения, демонстрируя при этом не только силу и хорошую физическую форму, но и знакомство с соответствующими асанами. Он работал в нужном ритме и не отставал от остальных. Эва с уверенностью заключила, что для него это далеко не первый опыт. Почему же тогда Моника сказала ей, что Маурисио никогда не занимался йогой и что кроме бега никакие другие виды спорта его не интересуют?

Через полтора часа оба они, сильно уставшие после более чем серьезной нагрузки, решили немного поболтать.

– Ты отлично провела занятие! – сказал Маурисио. – Таких инструкторов, как ты, не часто встретишь.

– Спасибо, – ответила Эва. – Не знаю почему, но раньше я была уверена, что ты никогда не занимался и не будешь заниматься йогой. Моника как-то говорила, будто ты предпочитаешь бег.

Маурисио тотчас пустил в ход свою неотразимую улыбку. И Эве сразу захотелось поцеловать его, но она ограничилась ответной улыбкой.

– Ты почти угадала, но, как видишь, в жизни кое-что иногда и меняется. После того как я расстался с Моникой, мне захотелось самому попробовать то, о чем она так много рассказывала. И знаешь, я вошел во вкус. Теперь стараюсь заниматься каждый день.

Эву такое объяснение удивило. Она ведь только что своими глазами видела… Выходит, за весьма короткое время этот человек самостоятельно освоил одну из самых трудных практик, и мало того, достиг гораздо большего, чем Моника за несколько лет.

– Прости, но у меня назначена встреча… – поспешно соврала Эва, чтобы поставить точку в разговоре.

Именно так она обычно вела себя с окружающими: неизменно вежливо, но никогда по-приятельски. Ее разговоры с клиентами Центра интегральной красоты или малознакомыми людьми всегда получались короткими. Ей хватало нескольких минут, чтобы понять, как держать себя в дальнейшем, чтобы превратить обычную беседу в источник информации.

– Да и я тоже должен спешить, Эва, – ответил Маурисио. – Но мы с тобой, разумеется, скоро увидимся снова.

Они обменялись поцелуями в щеку и разошлись.

Его били безжалостно. Сломали несколько ребер и несколько пальцев. Изо рта и из носа у него без остановки текла кровь. Беспомощное тело бросили далеко от столицы, на краю пустынной дороги. И предупредили:

– Если еще хоть раз увидим тебя с Антоньетой, убьем.

Только несколько дней спустя доставленный в больницу Артуро Солис пришел в сознание. Антоньета сидела у его кровати. И держала за руку с нежностью, на которую была способна только она. Однако Артуро, увидев ее, страшно испугался. Присутствие рядом Антоньеты было для него смертельно опасным. Он еще не до конца сбросил с себя сонную одурь, вызванную седативными препаратами, но то, что с ним произошло и о чем предупредили нападавшие, четко сохранилось в той части мозга, которая отвечала за выживание.

Антоньета ничего обо всем этом не знала. Она была очень занята работой в бедных районах, где объясняла людям, “облагодетельствованным” президентом, что они стали жертвами манипуляций, что их обманывают, чтобы обеспечить себе побольше голосов, а на самом деле пользы от результатов такого голосования для венесуэльцев не будет никакой.

Неуемный президент Чавес объявил о созыве нового референдума. Теперь он задумал внести изменения в Конституцию, которые не оставят никаких временных ограничений для его пребывания у власти. И как всегда, кампанию, предшествовавшую референдуму, он вел самым агрессивным и противозаконным образом. Правда, вел весьма успешно.

Антоньете было трудно что-то противопоставить убеждениям людей, живших в страшной бедности. Нередко сторонники президента попросту прогоняли ее из своего района и даже закидывали камнями. Но она не сдавалась. И верила, что упорная работа принесет нужные плоды. Однако, увидев на больничной койке искалеченного Артуро, поняла, что потерпела сокрушительное поражение. Постепенно она выяснила, что и как именно с ним случилось, и заподозрила, а потом и пришла к уверенности, что варварскую расправу организовал ее отец.

Артуро, избегая долгих объяснений, твердил только одно: им надо расстаться. Другого выхода у них нет. Отношения, столько значившие для обоих, стали слишком опасными. Антоньета с горечью согласилась с доводами Артуро. Он был главной любовью всей ее жизни, лучшим другом, человеком, с которым они вместе мечтали о многих вещах. И теперь ей приходилось отказаться от него. По воле собственного отца. И хотя Антоньета не произносила этого вслух, она была убеждена: человек, причинивший столько горя другим, должен непременно заплатить за свои преступления. В жизни, вопреки всему, существует некое равновесие, думала Антоньета, и это можно считать гарантией того, что черные дела генерала не останутся безнаказанными. И она по мере сил поможет свершиться правосудию.

Между тем студенческое движение продолжало набирать силу. Миллионы граждан Венесуэлы считали, что на карту поставлена судьба политических свобод, и решительно не желали, чтобы президент строил страну по кубинской модели. А это могло случиться благодаря голосам, которые Чавес получит, обманув бедняков несбыточными – вне всякого сомнения – обещаниями, а также раздаривая им кур, телевизоры, холодильники или просто деньги.

Так возникла организация под названием “Национальная команда борьбы за «нет»”. Оппозиция поставила своей целью объяснить венесуэльцам: они, прежде чем сказать реформе “да”, должны взвесить все последствия такого решения. Одобряя отмену ограничений количества президентских сроков для одного кандитала, они, по сути, одобрят установление настоящей диктатуры, которая будет рядиться в демократические одежды. Оппозиция выступала против внесения подобной поправки, поскольку она противоречила Конституции.

Однако противникам Чавеса было трудно соперничать с трогательным телероликом, где маленькая девочка “голосовала” за президента. А вот неожиданное решение бывшей первой дамы Элоисы Маркес отказаться от относительно пассивной позиции и перейти к активным действиям пришлось им весьма кстати. Теперь ее лицо появилось на плакате с красноречивым и убедительным призывом:

Не позволяй, чтобы у тебя