- Наверное, - кивнул Роман и замер. И опять замолчал.

- Наверное? Это как? – озадачилась я. – Подал все-таки? Или нет?

- Ну… Передал им в канцелярию. Где-то за пару недель до… событий. Пока ты платья свадебные фанатично мерила.

- Хорошо, что время нашел, - одобрила я, прикинув, что закрепить приоритет никогда не лишне. А уж в этом случае – тем более.

- Я не нашел, - выдохнул тот и прояснил, наконец, чего он так дергается: - Я им с Анатолем твоим папку передал. Но тот сказал, что довез ее в целости и сохранности. И даже квиток оттуда привез – из отдела приемки.

- Ну, если есть бумага, что все принято, выходит, приоритет наш. К тому же за те пару недель, пока все не началось, они наверняка успели взять документы в работу… - и вдруг распахнула глаза: - Анатоль! Тот мог сказать об этом Скутвальссону! Они же знакомы.

- Знакомы? Кто сказал?

- Эльдар! И давай-ка мы его сейчас позовем...

- Всех, - не согласился брат. – Звать нужно всех.

Барятина, вместе с адмиралом и главой охранного отделения, вежливо попросили из лаборатории, едва я туда пришла – чтобы не мешали своим присутствием и не отвлекали наших помощников, непривычных к соседству столь высокого начальства. Ну а те уже, менее вежливо, выставили вон хозяев кабинета рядом и засели там плести очередные сети заговоров – чтобы время зря не терять. Увы, но это интереснейшее занятие пришлось отложить, когда Роман попросил их вернуться.

- Я так понял Елизавета Андреевна, - первым через порог длинной и хорошо освещенной лаборатории шагнул адмирал, в очередной раз внимательно осматривая ряды малопонятных приборов, установленных вдоль стены, - что вы уже знаете, как это работает?

- Знаю, - ответ вышел слишком кратким и не слишком вежливым, поэтому я добавила: – Понять нетрудно, с учетом того, что именно я придумала основную часть тамошней начинки.

- Говорите, - подобрался Дробышев, оттеснив и Шерстакова, и шагнувшего следом Эльдара от разложенных на столе деталей.

- Главное здесь – вот это. – Не стала я тянуть время, ткнув в одну из них. – Только у меня оно должно было ловить свет… Вернее, не совсем свет, а волны с более высокой частотой…

Я снова споткнулась на полуслове, не зная, как сказать понятнее – как и чуть раньше, когда пыталась объяснить Шерстакову, почему движутся датчики Уви.

- Рентген? – неожиданно пришел мне на помощь сам адмирал.

- Почти, - обрадовалась я. – На грани рентгена и ультрафиолета.

- В общем, - обернулся тот к остальным, - считайте, господа, что это тоже свет, просто человеческий глаз его не видит.

- Именно. – Согласилась я с формулировкой. – Считать так будет проще всего. Так вот, в моем случае, этот невидимый свет вместе с видимым,  собирается и уходит через вот это – вот сюда, в акумер, за счет чего работает вся остальная механика. А здесь, наоборот: вся сила из прибора одной мощной вспышкой идет вот сюда, видите?

- Наружу? – уточнил Шерстаков.

- Да.

- Как далеко?

- Не знаю, - честно призналась я. – Нужно смотреть в работе. Но этого точно хватило, чтобы убить наследника престола. Вернее, его сердце.

- То есть, - подключился к объяснению Роман, - из его протеза не выкачали силу, как вы думали, а закоротили канал, по которому она шла, заставив разрядиться почти мгновенно, тоже вспышкой. Этот удар и убил Михаила Константиновича, в любом другом случае врачи успели бы его спасти.

- Ясно, - сжал зубы Барятин.

- А мне – нет, - брезгливо, одним пальцем потрогал деталь Дробышев. – Если это придумали вы, Елизавета Андреевна, как оно попало к шведам?

- Вот и мне интересно, - согласилась я. – Можно как-то проверить, что сейчас с нашими чертежами, поданными в патентное бюро недели за две до покушения?

- Проверим, - понятливо кивнул тот в ответ.  – Еще что-то?

- Да. Мне нужна вся возможная информация по последним работам герра Кая Зигманна и его лаборатории при Уппсальском университете. Сами понимаете, за прошедший год я не отслеживала такие новости.

- Сделаем, - кивнули мне опять.

- И как можно быстрее, - попросила я.

- Разумеется.

Глава сорок третья

На этот раз в кабинете у Дробышева оказалось светло – и время ближе к полудню, и тяжелые шторы полностью раздвинуты. Меня там, правда, не было – про случившийся разговор нам с Эльдаром подробно рассказали уже позже. Зато был другой гость – слегка побитый, потерявший модную зеленую шляпу и порвавший дорогое кашемировое пальто герр Скутвальссон, напряженно замерший на жестком стуле. Ни раздеться, ни устроиться поудобнее ему, естественно, не предложили, а потому и пальто он вынужден был просто перекинуть через деревянную спинку. Полуоторванный рукав драматично свисал на пол, создавая эффектную и какую-то даже символичную декорацию.

- Немедленно объяснитесь, - начал он, едва Дробышев переступил порог собственного кабинета, с видом знатока оценил всю эту красоту и направился к креслу возле стола.

Тот вместо ответа распорядился, чтобы два охранника, до этого сторожившие герра у дверей, отправились делать это с другой стороны створки, предварительно плотно ее прикрыв, неспешно уселся за стол и лишь после этого укоризненно посмотрел на гостя:

- Ну что вы так скандалите, Янис Карлович? Знаете же, что на горячем, считай, попались.

- Объяснитесь! – тот даже глазом не моргнул, продолжая играть в оскорбленную добродетель.

- Да нет уж, - тон у главы охранного отделения стал жестче. – Это вы объяснитесь, что и зачем пытались получить от служащего нашего патентного бюро и, главное, за какую цену?

- Ничего подобного не было!

- Как-то вы… не тонко? – отчетливо поморщился Дробышев. - Юрий Сергеевич Границкий, в чью встречу с вами мы столь беспардонно вмешались, весьма подробно и откровенно расписывает сейчас все ее детали. Тут же, в соседнем, можно сказать, кабинете.

- Это провокация! И поклеп!

- Да? Ну тогда уж представьте себе – на секундочку – что и как сейчас клепает на вас некий господин Вивель из Ольховена, прихваченный на границе в компании весьма интересных папок с нашими грифами. А