Из-за растений выскочил ребенок, оглядываясь на бегу, споткнулся и чуть не упал. Он покосился на взрослых и хотел было убежать обратно, но, заметив Квилана, широко распахнул глаза, подошел к челгрианину и уселся рядом. Бледное личико ребенка раскраснелось, он тяжело дышал. Темные прямые волосы липли к вспотевшему лбу.

– Привет, – сказал ребенок. – Ты Циллер?

– Нет, – ответил Квилан. – Меня зовут Квилан.

– Гельдри Т’Чуэзе, – представился ребенок, протягивая руку. – Как поживаешь?

– Отлично, а ты?

– Ты на фестиваль?

– Нет. Я на концерт.

– А, в Штульенскую Чашу.

– Да. А ты? Ты на концерт?

Ребенок презрительно фыркнул:

– Не-а. Нас тут целая орава; мы катаемся вокруг орбиталища, пока не надоест. Квем хочет три раза объехать, потому что Зидди с кузеном сделали два круга, но мне и двух хватит.

– А почему вы катаетесь вокруг орбиталища?

Гельдри Т’Чуэзе непонимающе взглянул на Квилана.

– Весело же, – сказал он таким тоном, словно разъяснял очевидное; из-за растений донесся взрыв смеха.

– Зато очень шумно, – заметил Квилан.

– Мы там устроили борьбу, – пояснил ребенок. – А перед этим соревновались, кто громче пукнет.

– Хорошо, что я пропустил это состязание.

Капсулу снова огласил звонкий детский смех.

– Ладно, мне пора, – сказал Гельдри Т’Чуэзе и похлопал Квилана по плечу. – Приятно было познакомиться. Надеюсь, тебе понравится концерт.

– Спасибо. Пока.

Ребенок помчался к перегородке из растений и с размаху прыгнул сквозь нее. Раздались новые крики и взрывы задорного смеха.

– Знаю.

– Что именно?

– Догадываюсь, о чем ты думаешь.

– И о чем же?

– Они наверняка будут в подземке, когда Концентратор взорвется.

– Я что, действительно об этом думал?

– Я бы на твоем месте подумал. И это тяжело.

– Спасибо за понимание.

– Мне очень жаль.

– Всем нам очень жаль.

На дорогу ушло чуть больше времени, чем обычно, поскольку на подлете к подповерхностным порталам в районе Чаши из-за оживленного движения образовались настоящие пробки. В лифте Квилан кивком приветствовал нескольких попутчиков, явно узнавших его по новостям. Некоторые недовольно поморщились, и он сообразил, что им известно, как Циллер отреагирует на посещение концерта своим соплеменником. Квилан пересел и стал рассматривать какую-то абстрактную картину.

Лифт поднялся на поверхность орбиталища, люди стали выходить на широкий променад, обрамленный высокими деревьями с очень прямыми стволами. На фоне темно-синего небосклона приглушенно сияли светильники. Воздух полнился ароматами съестного, в кафе, ресторанчиках и барах по обе стороны улицы толпились люди. В конце променада, окаймленного цепочками огней, закрывала горизонт Чаша.

– Майор Квилан! – воскликнул высокий красивый юноша, подбежав к челгрианину и протянув ему руку; Квилан пожал ее. – Я Чонгон Лиссер. Новостное агентство Лиссера, аффилировано, как полагается, аудитория сорок процентов, стабильный прирост.

– Как поживаете? – бросил Квилан, не останавливаясь, но высокий репортер не отставал, не спуская с Квилана глаз.

– Очень хорошо, майор, и надеюсь, вы тоже. А правда, что Махрай Циллер, композитор и автор симфонии, премьера которой состоится сегодня здесь, в Штульенской Чаше на Плите Гуэрно, орбиталище Масак, заявил вам, что не явится на концерт, если там будете присутствовать вы?

– Нет.

– Это неправда?

– Он лично мне ничего не заявлял.

– Но вам известно о таких его намерениях?

– Да.

– И все же вы решили сюда приехать.

– Да.

– Майор Квилан, в чем заключаются разногласия между вами и Махраем Циллером?

– Вы лучше у него спросите. Лично у меня нет с ним никаких разногласий.

– А вас не возмущает тот факт, что Махрай Циллер поставил вас в незавидное положение?

– Я не считаю свое положение незавидным.

– Вы не считаете, что Махрай Циллер пытается вам досадить или отомстить?

– Нет.

– Значит, вы полагаете, что в его поведении есть резон?

– Я не знаток поведения Махрая Циллера.

– А вы понимаете тех, кто расценивает ваше присутствие на сегодняшнем концерте как весьма эгоистичный поступок, поскольку это означает, что если Махрай Циллер не будет дирижировать премьерой своей симфонии, то эстетическое наслаждение зрителей снизится?

– Вполне.

Они достигли дальнего конца широкого променада, который от обочины до обочины перегораживала высокая стена из чего-то, похожего на сияющее стекло, причем свечение его попеременно то усиливалось, то угасало. Толпа здесь редела; барьер представлял собой полевую стену, пропускавшую лишь тех, кто выиграл билет в лотерее.

– Значит, вы не считаете, что…

Квилан взял билет с собой, хотя ему и объяснили, что это просто сувенир и для входа не требуется. У Чонгона Лиссера билета не было; он легонько стукнулся о сияющую стену. Квилан обошел его сбоку, коротко кивнул и, переступая за барьер, с улыбкой сказал:

– Доброго вам вечера.

Внутри репортеров было еще больше; Квилан вежливо, но лаконично отвечал на их вопросы и не останавливался до тех пор, пока, следуя инструкциям терминала, не достиг своего места.

Циллер, разинув рот, уставился на Квилана в сводках новостей:

– Вот сучье отродье! Он и впрямь заявился! Какая наглость! Нет, вы посмотрите, он усаживается… А меня, значит, выгнал, да?! С моего собственного концерта! Ах ты, сученыш холощеный!

Несколько камер следовали за Квиланом к сиденью, специально приготовленному для челгрианина. Рядом находились места хомомданина и Терсоно и стояли еще какие-то кресла и диваны. Операторская платформа засняла, как Квилан сел, окинул взглядом зрителей, входящих в Чашу, и набрал на терминале команду, создавшую перед ним плоский экран с программой концерта.

– Кажется, мое место – вон там, – задумчиво сказал Кабе.

– А мое – вон там, – добавил Терсоно.

Его аура выражала крайнюю степень волнения. Он повернулся к Циллеру, словно желая ему что-то сказать, но не стал.

Аватар не двигался, но у Кабе сложилось впечатление, что Разум-Концентратор и дрон секции Контакта о чем-то переговаривались.

Аватар, скрестив руки на груди, подошел к окну и посмотрел на город. Над зазубренным полукругом горной гряды раскинулся кобальтовый полог холодного безоблачного неба. Вдали виднелся купол центральной площади Аквиме, где уже собиралась толпа, потому что на исполинский экран передавали трансляцию из Штульенской Чаши.