«Memory» не попала в яблочко в ту ночь. Элейн по вполне понятным причинам чувствовала себя неуверенно. Так что второй акт не превзошел первый. Но неважно, мы пережили это. Добравшись наконец до «Занзибара» в сопровождении Сары, мы испытали настоящее облегчение.

ВТОРОЙ ПРЕДПОКАЗ ОКАЗАЛСЯ не таким удачным. Первый акт прошел так себе. Не хватало адреналина, который переполнял всех прошлым вечером. Элейн Стритч демонстративно ушла во время перерыва объявив «Кошек» настоящей катастрофой. Джили провела воспитательную беседу с труппой, и второй акт прошел куда лучше. «Memory» наконец выстрелила, даже несмотря на то что Элейн по-прежнему пела гибридную версию Райса и Нанна. Кэмерон сказал Тревору, что так больше не может продолжаться, но тот возразил, что для начала Элейн не плохо было бы выучить остальную часть роли. Он не хотел менять слова на этой неделе, но обещал придумать что-нибудь к понедельнику.

В пятницу не намечалось никаких изменений в постановке. Так что мы с Сарой решили отдохнуть от шоу и провести наш первый за несколько месяцев романтический вечер в ресторане «Булестин» на Ковент-Гарден. После ужина мы прошлись до театра и обнаружили, что зрители пребывали в полном восторге.

Стоячие овации не были обычным делом в лондонских театрах в те дни. Исключением считались только премьеры. Но после того показа зрители около трех минут аплодировали стоя. После шоу мы с Сарой зашли на бокальчик игристого в «Аннабельс». Обычно пятница – не время для посещения этого заведения. Пятницы предназначены для иностранцев и приезжих из других городов. Мы сели в небольшой комнате в глубине клуба рядом с мужчиной лет пятидесяти и его спутницей, которой на вид было лет восемнадцать. Напротив нас сидел двадцатилетний парень и девушка примерно того же возраста. Парень внимательно наблюдал за мужчиной, что показалось мне несколько странным. Мужчина ответил на взгляд юноши таким же странным образом, но вернулся к ногам своей спутницы. Внезапно юноша сорвался с места, обхватил мужчину и заорал: «Папаша!» Затем последовало обсуждение прелестей их юных спутниц. Через какое-то время «папаша» повернулся ко мне и спросил: «Послушай, старик, есть ли у нас шанс получить четыре билетика на это твое новое шоу?».

Когда мы собирались уходить, легендарный привратник клуба тоже спросил меня насчет билетов на хорошие места. В тот вечер я понял, что мы поставили нечто грандиозное.

ТИМ РАЙС находился среди зрителей тем пятничным вечером. Сразу после шоу я получил телеграмму, в которой он писал, что «понял, что провалил прослушивание» на роль автора «Memory» и просил убрать его слова из последующих выступлений. Я просто сгорал от стыда. Я не собирался устраивать Тиму «прослушивание». Я обратился к нему с искренней надеждой, что он напишет слова для нашей новой песни. Теперь же казалось, будто я просто использовал его. Мы с Кэмероном не могли переубедить Тревора. Последние несколько дней оправдали его особое видение «Кошек», несмотря на невероятно сложный процесс постановки. Кроме того, Тревор настаивал на том, что его трактовка стихотворения Элиота кардинально отличается от того, что придумал Тим. Я ответил ему, что Элейн нужно выучить неподъемное количество материала в предельно сжатые сроки, и невозможно постоянно держать ее в состоянии неопределенности. И очевидно, что мы должны заменить слова песни как можно скорее. Я не упомянул, что это случится, только когда Тревор наконец закончит свою версию. Наступил понедельник, и ничего не изменилось. К нашему с Кэмероном стыду Элейн продолжала петь гибридную версию.

Дэвид Ланд любил приговаривать: «Где есть хит, есть и судебное разбирательство». Теперь Тим собирался применить на практике знания, полученные от наставника. Он прислал мне еще одну телеграмму: «Как я понимаю, мои слова все еще звучат в шоу, несмотря на все твои заверения в обратном. Я требую, чтобы вы сегодня же убрали их, иначе я подам в суд». Тревор не волновался или, по крайней мере, делал вид, что ему абсолютно все равно. Ходило много мерзких слухов о том, что, возможно, деньги, которые могла принести «Memory» составляли основную проблему. Я должен был разобраться со всем этим, нужно было обострить ситуацию. Так что я сказал Тревору, что Polydor требует срочно записать сингл. Мы с Элейн немедленно отправляемся в студию и запишем там те слова, которые сможем придумать вместе. В итоге мы с Тревором встретились в репетиционной комнате театра «Друри-Лейн» и, вооружившись его «каракулями» и текстом Элиота, написали два варианта: один для записи, второй для театра. Причина появления двух версий песни кроется в музыкальных нюансах. Мелодия написана для женского грудного голоса. Это значит, что композитор ограничен набором из десяти нот даже с такой блестящей исполнительницей, как Элейн. Опытная певица может переключиться на сопрано, что расширит ее диапазон, но «прибыльные ноты», из-за которых у зрителей бегут мурашки по коже, скрываются как раз в верхнем регистре грудного голоса.

Структура «Memory» не вполне привычна. Я намеренно три раза меняю тональность, чтобы оставить песню в лучшем диапазоне грудного вокала и достичь эмоционального эффекта от надрывного крика Гризабеллы. В версии для сингла, основанной непосредственно на тексте Элиота, исполнительнице приходится петь очень низко. Низкий регистр хорошо звучит, если исполнительница стоит вплотную к микрофону, но в театре этот эффект теряется. Так что в версии для сцены часть песни исполняется котенком на октаву выше. Такое решение позволило нам также усилить композицию визуально: противопоставляя невинность котенка упадку Гризабеллы. Но котята не должны исполнять тяжелый текст Элиота, так что для постановки нам пришлось заменить несколько строчек. Первой актрисой, исполнившей роль невинного котенка, стала Сара Брайтман.

Иски и военные действия со стороны бывшего соавтора были предотвращены. «Кошки» освоили пердпоказы и стали темой разговоров не только в Лондоне, но и на Бродвее. Через неделю после первого показа мы нашли недостающие инвестиции и даже увеличили их. Если бы я отличался умом и сообразительностью, то вложил бы часть своих денег, но мы с Сарой переживали, что находимся в каком-то странном состоянии вечного медового месяца, и это не может продолжаться вечно. Я получил письмо поддержки от Хала Принса, хоть он и предостерегал меня относительно звука. И правда, мы уже успели столкнуться с огромной проблемой – нательные микрофоны постоянно ломались из-за пота, который неизбежно на них попадал.

Наступил май, и мы с Кэмероном ругали себя за то, что так далеко перенесли премьеру. Когда бы в Лондоне не начиналась шумиха, «Кошки» были тут как тут. Впервые я почувствовал это на радиопередаче Би-би-си «Start the Week» в понедельник утром в день премьеры. Пренеприятнейший Кеннет Робинсон наехал на меня во время записи, сказав, что среди других вещей, которые он никогда раньше не видел на сцене Вест-Энда, были крайне непривлекательные девушки. Я практически со слезами в голосе ответил, что все причастные к шоу рисковали своими карьерами ради него и что мы думали, будто делаем что-то смелое и оригинальное. Этот инцидент вызвал волну поддержки в мою сторону со стороны прессы, и Робинсон извинился передо мной. Но ко мне вернулся страх, что «Кошки» – это мыльный пузырь, который скоро лопнет. Мы с Сарой думали, что проведем понедельник в ожидании триумфа, но мистер Робинсон сорвал наши планы.