После третьего по счету теплового удара мы оказались в кафе на Пятьдесят первой улице рядом с театром «Уинтер Гарден». Мы оба устали, хотели домой и потеряли всякое желание жить нью-йоркской жизнью дольше, чем нужно. Я никогда не видел Кэмерона таким разбитым. Он сказал, что хочет заниматься постановкой исключительно в Британии. Именно тогда в кафе я рассказал ему, что Роберт спродюсировал тринадцать постановок «Эвиты» по всему миру всего через три года после лондонской премьеры и плюс к тому запустил тур по США. Даже в то время Роберт хотел, чтобы я появился на премьере в Вашингтоне, которая была запланирована на конец года. И если Кэмерон хочет обрести международное признание, ему нужно взять пример с Роберта прямо сейчас. Мне не нужно было повторять дважды. Никто не мог воспринять мантру Роберта буквальнее, чем Кэмерон Макинтош.

НЕУДИВИТЕЛЬНО, ЧТО В ТОТ ГОД мне нечего было показать на Сидмонтонском Фестивали. Основой программы стал «Masquerade» Рода Арджента, а список приглашенных имел ярко выраженный американский оттенок, так как театральные воротилы продолжали осаждать нас своими предложениями. Кэмерон теперь склонялся к Шубертам, увидев, что в их театрах, по крайней мере, был легкий косметический ремонт. Сделкой занимался недремлющий Брайан Бролли, который внимательно следил за тем, чтобы все права на произведения Т. С. Элиота остались у Really Useful.

Зарплата Брайана по-прежнему составляла двадцать тысяч фунтов в год, и компания не могла платить ему больше, пока «Кошки» не начали получать прибыль. Так что я делился с ним небольшим процентом от авторских роялти, которые получал, пока он руководил компанией. Его ничуть не смущала эта ситуация, и он даже не подумал вознаградить мою доброту, когда из всех людей, кому он мог продать свою долю в копании, он, даже не посоветовавшись со мной, выбрал Роберта Максвелла. Но я считаю, что его недремлющая защита моих прав не только на «Кошек», но и на другие проекты, стоила того. По крайней мере, в самом начале.

Тогда Шуберты вложили половину инвестиций в Дэвида Геффена. Ни у меня, ни у Кэмерона не было конкретной роли в шоу, но мы делили прибыль как оригинальные продюсеры. Иерархия в Нью-Йорке была предельно ясна. Шуберты, конечно, обещали прислушиваться ко мне и Кэмерону, но править бал будут они. Это будет их театральная постановка. Выставление счета довершило дело. Shubert Organization и Дэвид Геффен займут решающие позиции, а Кэмерон и Really Useful отойдут на второй план. Впрочем, Кэмерон получил неслыханное поощрение: долю от кассовых сборов, что составило бы целое состояние, так как в 1980-х эти суммы достигали невиданных размеров.

После того, как Шуберты встали у руля, они стали требовать адаптации «Кошек» для США. В августе, например, я получил такое письмо от Берни Джекобса:

Берни окучивал не только меня. Ходили слухи, что хореография Джилли «слишком британская», поэтому перед ней встала задача переделать номер для «The Old Gumbie Cat». Кэмерон самоустранился, оставив меня заправлять всем. Я хотел попробовать поменять кое-что, и это было достаточно просто: переместить песню «Grizabella the Glamour Cat» ближе к началу шоу. В оригинале она следовала за «The Jellicle Ball». Я понимал, что и зрители, и актеры хотят как можно скорее попасть в бар после этой танцевальной эпопеи, так что я перенес песню в середину первого акта, где она остается по сей день.

Не так просто обстояли дела с новым номером Гамби, который поставила Джилли. Так как некоторые критики назвали этот танец непрофессиональным, Джилли задумала то, что, по ее мнению, заставило бы Сорок вторую улицу отбивать чечетку. Она также придумала грандиозный мышиный танец, во время которого наши котята надевали на головы кондитерские мешки, чтобы изобразить грызунов. Репетиции заняли огромное количество времени, и наши танцоры, измученные восемью показами в неделю не были в восторге от того, что их заставляют делать нечто, по их мнению, совершенно бессмысленное. В воздухе запахло мятежом.

Первый показ слегка обновленного шоу не разрядил атмосферу. Сцена «The Old Gumbie» была встречена почти мертвой тишиной. Зал напоминал кадр из «Продюсеров» после песни «Springtime for Hitler»[81]. Так как Тревор, Кэмерон и Брайан ушли в отпуск, принимать решение пришлось мне. Перенос песни о Гризабелле остался в силе, но номер «The Old Gumbie» вернулся к первоначальной версии, но даже ее я сократил. Воспользовавшись возможностью, я заставил Джилли отказаться от мышиного танца. Замученная Мира Сандс, игравшая Гамби, заявила об уходе, но успокоилась, когда я заверил ее, что мы покончили с мышиной темой раз и навсегда. До сих пор Кэмерон обвиняет меня в том, что я отказался от нововведений прежде, чем он сам посмотрел обновленную постановку и принял решение.

ПАРАНОЙЯ БЕРНИ И ДЖЕРРИ относительно хореографии дошла до такой степени, что в конце августа они попросили Майкла Беннетта встретиться со мной и Кэмероном и посмотреть шоу. Они, видимо, думали, что он согласится заняться танцами. В качестве режиссера и хореографа «Кордебалета» Майкл, конечно же, считался новым богом американского мюзикла. И вполне заслуженно. Но, что касается ожиданий Шубертов, Папа Римский показался бы менее лояльным на месте Майкла. К сожалению, его поездка в Лондон не принесла никаких результатов.

Майклу понравилась хореография Джилли. После представления мы с Кэмероном позвали его ко мне домой, где оживленная беседа превратилась в грандиозное обсуждение мюзиклов, которые нам нравились. Мы с Кэмероном воспылали внезапной страстью к последнему шоу Ирвинга Берлина «Mr. President». Эта история о простой паре, занявшей Белый дом, содержала в себе такие сокровища, как плач президента «It Gets Lonely in the White House» и песня его дочери «The Secret Service Makes Me Nervous». Оказалось, что Майкл не только видел мюзикл, но и знал все подробности. Каждая пылинка в моей комнате была повернута так, чтобы Майкл мог во всех деталях описать нам шоу. Не думаю, что когда-либо смеялся так же сильно, как когда эта бродвейская легенда исполняла «Doing the Washington Twist, this is a twist with a twist».

Вернувшись домой, Майкл написал Джилли письмо (с копией мне):

«Ваш» было зачеркнуто и заменено на «с любовью, Майкл».

Паника на той стороне Атлантики достигла предела. Шуберты отказались верить, что Майкл написал это письмо. Уже 27 октября Берни написал мне о «злосчастном письме» и утверждал, что «его написал не Майкл, так как слово ”ваш“ было заменено на ”с любовью“». И поэтому это подделка!