– Вот оно что. Истина, которую ты держала в себе, стараясь уберечь меня.

Эстия поморщилась. Она знала этот тон. Именно так говорила королева Рубия, когда держалась на расстоянии. Когда защищалась.

Даже без намёка на гнев пожилая женщина заявила:

– У меня больше одной причины чувствовать стыд. Ты терпишь омерзительный брак, потому что я вышла замуж за омерзительного человека, ставшего тебе отцом.

Потрясённая этим неожиданным поворотом разговора и той болью, с которой Рубия произнесла последние слова, Эстия потянулась через стол, чтобы взять мать за руку. Но та прервала её резкой фразой.

– Я знаю, что сделала. Я не отрицаю этого, ничего из этого. Но пока ты моя дочь, я не жалею об этом. Если мы с тобой и вся Амика сейчас и платим цену за место твоего отца в моей постели, я назову такую сделку справедливой.

Эстия, королева Амики, которая никогда не плакала, закрыла глаза и склонила голову над безупречно белой скатертью.

Она скорее слышала, чем видела, как её мать поднялась.

– Идём, моя дорогая. – Королева Рубия говорила тем же отрешённым тоном, сохраняя невозмутимость, оберегая свой покой. – Мы сядем поудобнее. Там из окон дует свежий ветер. Там прохладно, и ты задашь свой вопрос. А я постараюсь ответить.

Эстии потребовалось лишь несколько секунд, чтобы справиться со своими эмоциями. И тогда она вышла из-за стола и последовала за матерью в гостиную.

Ночной воздух и правда освежал. Пламя свечей исполняло свой незамысловатый мерцающий танец, но если и освещало комнату, это было совершенно незаметно из-за ровного свечения ламп. Небрежно, будто ей было всё равно, где сесть, королева Рубия заняла кресло, которое Эстии показалось наименее удобным во всей комнате. Слабо улыбнувшись самоотверженности своей матери, сама Эстия устроилась так, чтобы лучше видеть свою собеседницу.

– Итак, Эстия, – начала королева Рубия. – Спрашивай.

Эстия уже приготовила свой первый вопрос. Она ждала, когда представится возможность задать его, уже несколько дней.

– Мама, – осторожно сказала она, – что ты знаешь о моём даре?

– Твоём даре? – Королева Рубия не пыталась скрыть своего удивления. – Что ты имеешь в виду? Ты ведь не можешь говорить о таланте к магии? Ты ведь знаешь, что у тебя его нет?

Эстия усилием воли заставила себя говорить спокойно.

– Нет, мама. Это не так.

Я путешествую вместе с магистром из Последнего Книгохранилища. Ты знаешь о ней. Это магистр Фасиль, она пришла с принцем Бифальтом и генералом Форгайлом, чтобы восстановить магию, после того как между нашими королевствами был заключён мир. Она сказала, что у меня есть дар. Она не может рассказать мне какой. Она не может разбудить его во мне. Но она уверяет, что он у меня есть.

Ты знаешь что-нибудь о нём? Мой отец говорил об этом? Может быть, ты слышала, как он говорил?

– Нет, – не раздумывая ответила жена короля Смегина. – Когда он впервые увидел тебя у меня на руках, он ругнулся, заявив, что у тебя полностью отсутствует какой-либо дар. Он не скрывал своего отвращения. Своего возмущения – его наследник, и не просто девчонка, а ещё и бездарная, неспособная к теургии. Я всегда верила, то есть я хотела верить, – поймала себя королева-мать, – что он сделал тебя своей любимицей, чтобы как-то возместить эту первую реакцию.

Конечно, – продолжала королева Рубия, пока Эстия ругалась про себя, – он только улыбался, когда родилась Кротость, а затем Робость. У них тоже, по его словам, не было дара. Но оскорбление, по его словам, уже было нанесено. Одна бездарная дочь или три – для него это не имело значения.

И уже угрюмо она закончила:

– Ты знаешь, как он относился к ним с тех пор, как они вошли в этот мир. Одно это должно было заставить меня усомниться в его суждении о тебе. Если никто из вас не обладал даром, то почему ты стала его любимицей, тогда как от твоих сестёр он отмахивался как от какой-то помехи? Но в те дни я выбирала, что замечать, а что нет. И я боялась его теургии. Мне было приятно думать, что ни одна из моих дочерей не унаследовала его дар.

Эстия кипела. Но у неё было ещё время, чтобы обдумать откровение магистра Фасиль. «Король Смегин с самого Вашего рождения знал, что у Вас есть способность к магии». Инстинктивно она верила заклинательнице, несмотря на все причины не доверять ей. Утверждение магистра Фасиль не противоречило тому, как Эстия воспринимала своего отца со времени знакомства с принцем Бифальтом. «То, что он всё это время держал своё знание в тайне, многое говорит о нём».

– Не вини себя, мама, – сказала Эстия, пытаясь смягчить старую боль. – Если у меня и есть дар, его не разбудили. А если дар не разбужен, он совершенно бесполезен. – Как и её жажда мужа, жажда любви как таковой. – Он совершенно бесполезен для меня.

И она вернулась к более насущным проблемам.

– Хочешь знать, чем занят король Смегин?

Королева Рубия подумала. В складках её лица, в её морщинах отразилась боль. Наконец она решила:

– Нет. Я знаю слишком многое. Когда моя жизнь в качестве жены твоего отца закончилась, я решила, что видела уже достаточно. Я выбрала слепоту. Я не хочу видеть его снова, не хочу знать о его делах. Но ты открываешь мне глаза. Я не хочу этого.

Привыкшая быть жестокой, Эстия не смягчилась.

– И всё же я расскажу тебе. После всех этих лет он решил, что настало время свергнуть моё правление в Амике.

Мама, я не могу медлить. Я должна остановить его.

Стареющая женщина откинула голову назад. Приоткрыла рот. На одно короткое мгновение – на одно биение сердца – она застыла, поражённая, и казалось, что жизнь внезапно покинула её. Но со следующим же вздохом она затряслась.

– Теперь я понимаю, – пробормотала она. – Твоя поспешность. Магистр с тобой. Повышение Сикторна. Сборы почётной королевской гвардии. – Её служанки уже рассказали ей обо всём, что произошло в Жажде Амики, во всей Малорессе. – Ты должна остановить своего отца. Ты готовишься.

Тебе нужен мой совет.

Королева Рубия вскочила на ноги, но они не слушались её, они дрожали. На трясущихся ногах она двинулась вокруг комнаты, по одной гася колеблющиеся язычки свечного пламени.

– Ты знала, что он посылал за мной? – произнесла королева Рубия так, словно разговаривала с угасающим в комнате светом. – Через год после того, как он оставил Жажду Амики, он посылал за мной. – Свечи гасли одна за другой. – И потом ещё раз год спустя. Я жила у него почти две недели. Пока не надоела ему.

Эстия сидела молча, потрясённая упорным желанием матери скрыть от самой себя правду, а королева Рубия уже закончила гасить свечи. Теперь она так же неспешно начала задувать лампы.

– Я пошла, потому что я его жена. Я не могла забыть ни его тела, ни остроты его ума, ни его характера, стремительного, как ртуть. Но после моего второго визита ему надоело. Я больше не могла скрывать то, что увидела, и ему не понравилось смотреть мне в глаза. С того дня я предпочла слепоту.