— Вы же просили документы, — объяснил он с иронией.

Я чуть покраснела, но оправдываться не стала. Мало ли, кто мог назваться родней Аридэль!

Но нет — стоящий передо мной пожилой мужчина по документам значился отцом юной русалки, и я вздохнула с облегчением.

В конверте же обнаружились деньги, и я подняла на мужчину удивленный взгляд.

— Это тот тип оставил, — ответил он на мой немой вопрос. — Он не захотел нас дожидаться. Запер Ари и позвонил нам. А она же даже полного имени его не знает! И ревет, просит его не трогать..

Он поморщился и махнул рукой.

— Но тут слишком много, — растерялась я.

Где-то в глубине квартиры зарыдала Аридэль.

— Можете взять себе, — отмахнулся мужчина, нервно оглянувшись через плечо. — Или внести в фонд дома. В общем, делайте что хотите. Спасибо еще раз. И извините!

Он стиснул зубы и отправился успокаивать дочь…

А теперь наконец домой!

— Госпожа Гадрка! — позвала я с порога. — Можно с вами поговорить?

— Заходи! — крикнула она с кухни.

Судя по пыхтящему на плите тазу и множеству пока еще пустых банок, госпожа Гадрка как раз занималась какими-то закатками.

— Возьмите! — Я вручила госпоже Гадрке густо почерканный листок и конверт. И, предупреждая вопросы, объяснила: — Там остались те, кто должен получить компенсацию. Деньги в конверте. Там с избытком, остальное должно пойти в фонд дома.

Денег от того мерзкого типа мне не нужно!

— А остальные?! — вытерев руки о засаленный фартук, она осторожно взяла листок.

— А остальные, — нужно стараться говорить спокойно, не кипятясь и не повышая голос, — могут идти в суд, если считают себя обиженными. Но это уже без меня. И пусть учтут, что правовые услуги стоят дорого… а экспертизы еще дороже. И еще судебный сбор!

Я-то занималась этим всем на чистом энтузиазме, потому что было неловко отказать, а вот у постороннего юриста причин работать задаром не будет.

И ладно бы они все действительно пострадали!

— Но… — пробормотала моя квартирная хозяйка, держа бумажку на вытянутой руке. — А… насчет обор-р-ротня что?

— Госпожа Гадрка, — вздохнула я. — Вы же мудрая и современная женщина! Как вы можете верить в такую чушь?! Господин Викалис ничего плохого не сделал!

— А чего ты его защищаешь?! — вскинулась она, уперла руки в боки.

— Защищаю, — согласилась я устало. После всех перипетий сегодняшнего дня хотелось запереться в своей комнате и не выходить оттуда дня три. Только сначала отмыться — до скрипа, до покрасневшей кожи. Хотя что-то мне подсказывало, что человеческую подлость водой не смыть. — Закон разрешает оборотням проживать в городе, конечно, на определенных условиях. И если придется, я ему помогу.

— Но ты не можешь р-р-работать ср-р-разу на две стор-р-роны!

— А я и не работаю. — Я пожала плечами и улыбнулась. — Вы же меня не нанимали.

— Но!.. — Она запнулась и посмотрела исподлобья.

Возразить нечего: гонорар я не получила, договор не заключала, так что никаких обязательств официально на себя не брала. Вот вам и минусы «бесплатных» услуг.

Может, и неразумно портить отношения с квартирными хозяевами. Но поступить иначе — просто нечестно!

— Госпожа Гадрка, — сказала я проникновенно, заглядывая в ее маленькие глазки, — поверьте мне, ну не стоит оно того! Вы ведь прекрасно знаете, кто на самом деле пострадал от затопления! Вот они и получат компенсации. Притом сразу и без дополнительных расходов!

Она моргнула, задумалась.

— А ты пр-р-рава! — призналась она, кажется, с некоторым удивлением. И выдавила: — Спасибо…

Для самой госпожи Гадрки такой исход был как нельзя выгоднее. А не зря же говорят, что своя рубашка ближе к телу!

— Пожалуйста, — устало улыбнулась я.

И наконец отправилась к себе…

Даже думать было больно. Я валялась, то разглядывая потолок, то проваливаясь в какую-то странную дрему, и не заметила, как стемнело.

Меня разбудил яркий свет луны.

Я сонно заморгала и встала, чтобы попить воды. Выпила залпом целый стакан — надо же, я и не заметила, как сильно меня мучает жажда! — и налила еще.

Поднесла к губам… И чуть не выронила: откуда-то слышался вой — негромкий, но такой тоскливый, что к горлу подступал комок.

А в окно заглядывала полная луна, и сжималось сердце, и вдруг захотелось гулять по крышам…

Я мотнула головой, сбрасывая наваждение, и, закрыв окно, тщательно задернула шторы.

Думаю, следующая жалоба от соседей будет на шум. Вот только вряд ли компетентные органы согласятся фиксировать этот самый шум по ночам! А милиция уж точно на вызов больше не приедет.

С этой мыслью я залезла под одеяло и мгновенно уснула…

Встала я поздно. Надо же сполна насладиться последним выходным!

Но всласть поваляться в постели с книжкой мне не дали.

В дверь моей комнаты постучали.

На пороге стояла госпожа Гадрка, разодетая в вышитую стеклярусом юбку, бархатный жилет и с тремя рядами бус (скорее, булыжников) на шее.

— Алевтина, деточка, — начала она, и я захлопала глазами. Таких нежностей за ней прежде не водилось. — Пойдем, чаю с нами попьешь.

— Хорошо. — Отказываться было неудобно, и я, как была, пошлепала за ней на кухню.

Чего там только не было! Исходили паром чашки с крепчайшим чаем, умопомрачительно пахли слойки с медом и орехами, которые госпожа Гадрка обожала, хоть и жаловалась на их вредность для талии. А также розетки с домашним вареньем, блюдо с рогаликами, свежайшая ароматная халва…

За столом степенно расположились мужчины: господин Раргош и старший сын, Серрка. Оба одеты нарядно — вон как сверкают люрексом жилетки и впиваются в могучие шеи тугие воротнички!

На отдельной банкетке устроился дремлющий Васисуалий с алым бантом на шее.

— Ой. — Я смутилась. В халатике и пушистых шлепанцах я выглядела тут… чужеродно.

Серрка почему-то мрачно уставился в стол, зато господин Раргош пил смачно: старательно дул, глотал еще обжигающе горячий напиток, морщился… В чай добавили «капельку» крепкой домашней настойки, так что у господина Раргоша не было сил ждать.

— Пр-р-рисаживайся, деточка, — радушно пригласила госпожа Гадрка, предупредительно пододвинув мне стул рядом с Серрка.

Оба сына моих домохозяев жили отдельно, и госпожа Гадрка всегда относила старшему сыну обед на работу. Младший был уже давным-давно женат, так что о его питании мамочка не беспокоилась.

— Спасибо, — пробормотала я, осторожно пристраиваясь на краешке стула.