— Ладно! — процедил он.

— До свидания! — вежливо сказала я.

Провожать меня никто не стал…

Я вышла из квартиры и, дождавшись хлопка двери за спиной, прислонилась к стене. Может, не стоило соглашаться прикрывать его «шалости»? А сразу бежать в милицию?

Но от этого бы пострадала и сама Аридэль. Такие процессы для потерпевших. — как купание в болоте.

А так… так всем будет лучше. И Аридэль, и жильцам. Хотя, конечно, мерзко…

Нужно собраться с силами и обойти всех соседей. Надо отсеять всяких «примазавшихся» и оставить только тех, кто действительно пострадал. Может, юристу положено иначе, но у меня все еще оставалась совесть!

Спустя два часа у меня уже шумело в голове, а в глаза будто песка насыпали.

Квартиры, люди, и разговоры, разговоры, разговоры.

Каждый хотел поделиться своими соображениями, а старики еще заодно высказать политические взгляды, обсудить отношения с детьми, пожаловаться на болячки.

Тяжело быть юристом! Потому что юрист — это всегда жилетка для других. Такая уж у нас работа.

Зато список «жертв» изрядно похудел.

Напоследок я решила проведать госпожу Хельгу — ту самую даму, которая единственная не поддержала петицию. По-моему, она вообще держалась особняком от других бабулек. Да и назвать ее бабкой, несмотря на преклонный возраст, язык не поворачивался.

— Здравствуйте, детка! Что вы хотите? — поинтересовалась ухоженная дама, открывшая мне дверь. — Алевтина, если не ошибаюсь?

Я кивнула, немного оробев. Странно, но даже это «детка» звучало совсем не обидно.

Госпожа Хельга не пыталась спрятать морщинки под слоем штукатурки, не рядилась в молодежные наряды. Одежда подобрана со вкусом, тонкий аромат духов и сигарет, аккуратный макияж и маникюр…

— Простите, госпожа Хельга! — выпалила я. — Я насчет господина Викалиса.

— Надеюсь, вы не станете уговаривать меня поставить подпись на этой… петиции?

— Нет! — возразила я. — Наоборот!

— Вот как? — Она подняла тщательно выщипанную бровь. — Тогда проходите, поговорим.

Я благодарно кивнула. В самом деле, не стоит болтать на лестничной площадке, мало ли кто может подслушивать!

В квартире у госпожи Хельги царил, что называется, творческий беспорядок. Какие-то журналы стопками, гора коробочек с бисером и бусинами, на креслах и диванах во множестве разложены странные наряды, а на стенах — масса старых театральных афиш.

— Свои лучшие годы я отдала ему! — заметив мой интерес, сообщила хозяйка хорошо поставленным контральто.

— Кому? — не поняла я.

— Театру! — в низком голосе госпожи Хельги слышалось благоговение.

— А-а! — Стыдно признаться, всякие «живые» представления я не любила. То ли дело кино!

Но сообщать об этом заядлой театралке не стоило.

— Последние тридцать лет я — главный костюмер национального драматического театра! — сказала она с тихой гордостью. — Впрочем, детка, вам это, должно быть, совсем неинтересно. Присаживайтесь сюда!

И, не слушая моих робких уверений, что все это очень интересно, она убрала с кресла расшитую бисером мини-юбку. Хм, кто здесь такое носит?!

— Это для новой пьесы Фредерико Роллини, — сообщила госпожа Хельга, затягиваясь сигаретой. — Очень авангардное творение, надо сказать. Одна из главных трагических героинь — попаданка, вот она и щеголяет в эдаком…

— А почему — трагических? — не выдержала я, осторожно умостившись в слишком мягком кресле.

— Большинство попаданок, как бы это сказать… — она взмахнула в воздухе сигаретой, отчего дым завился странной фигурой, — нарываются на неприятности. Так что судьба их незавидна.

— Ясно. — Я насупилась, но не стала возражать. С предубеждением местных по отношению к попаданкам уже было время смириться. Лучше перейти к делу. — Госпожа Хельга, скажите, вы подтвердите, что оборотень не создает никаких проблем соседям? Ну, если понадобится.

— Подтвержу! — охотно согласилась она, пыхнув дымом, и, протянув руку, взяла со столика бокал коньяка. Отпила и сказала, будто отвечая на мой взгляд: — Эти моралистки набрасываются на все, что хоть чуточку отличается от их пуританских взглядов. Сами жить не умеют и другим не дают, перечницы престарелые!

— Отлично! — обрадовалась я. — Давайте я запишу ваши данные, если что, заявлю свидетелем…

— Пишите, детка! — Она закинула ногу на ногу и принялась диктовать…

От госпожи Хельги я вышла в приподнятом настроении. Ну, точнее, оно поднялось хоть немного, а то все эти жадные люди навевали на меня уныние. Неужели можно говорить на белое черное только ради того, чтобы поиметь с этого немного денег?!

Сжимая в руке уточненный список пострадавших, я снова поднялась на верхний этаж. От усталости кружилась голова.

Дверь квартиры русалки была распахнута настежь.

«А вдруг он сбежал?!» — запаниковала я, ругая себя на все корки. Даже не подумала, что тот тип может прихватить с собой Аридэль и куда-нибудь переехать. И ищи потом ветра в поле!

Но в квартире были слышны голоса.

Тонкий голос русалки звенел от слез и прерывался всхлипами.

— Ари, не дури! — потребовал раздраженный мужской голос. — Хорошо, я обещаю, никакой милиции. Но ты должна поехать с нами!

Я протянула руку и нажала кнопку звонка. Учитывая открытую дверь, чувствовала я себя при этом странно.

— Что вам нужно? — неприветливо осведомился возникший на пороге тип. Выглядел он настоящим богатырем, не хватало только доспеха и меча.

— Я по поводу залития, — сообщила я, переминаясь с ноги на ногу, и, собравшись с духом, призналась тихо: — Это я… ну, настояла, чтобы вызвали родителей Аридэль!

— Понятно, — кивнул тип, чуть смягчившись, и посторонился: — Проходите!

— Спасибо, — замялась я. — Можно, я тут постою?

— Как хотите, — согласился он и, обернувшись, крикнул: — Дядька Синемор!

— Что? — коротко спросил пожилой импозантный мужчина, выглянув в коридор.

— Это та… ну, которая нас позвала. Заходить не хочет.

— А! — Пожилой чуть улыбнулся и протянул мне руку. — Спасибо вам! Мы совсем потеряли надежду вернуть Ари!

— С ней все в порядке? — осторожно спросила я, пожимая его ладонь. — Как… она?

— Ничего! — отмахнулся он, помрачнев. — Дурит, но это у наших в таком возрасте часто бывает. Да еще единственная девочка в семье. Пройдет!

Я покачала головой. Что ж, надеюсь, Аридэль и правда скоро повзрослеет.

— Да, — спохватился пожилой, — я ведь забыл. Подождите!

И, кивнув богатырю, ушел в глубь квартиры. Вернулся, протянул мне конверт, паспорт и свидетельство о рождении.