– Мы лишь хотели избежать лишних потерь, – сказал он вслух.

– Вы выполнили роль щита, чтобы обеспечить нам проход. А теперь ваша падаль может убираться с дороги, унтер. В бой идут солдаты кайзера. Мертвецы остаются там, где мы проходим, а не бегут впереди нас. Вам это понятно?

Дирк пожалел о том, что рядом нет Штерна. Даже молчаливый штальзарг нагнал бы на петушившегося лейтенанта достаточно страху, чтоб у того язык прирос к нёбу. В то же время Дирк ощутил некоторое подобие уважения, тем более иррационального, что проклятый Крамер создал ему немало проблем. Этот парень не удовлетворился ролью победителя, вступающего в пустые вражеские траншеи. Он стремился сам ввязаться в бой. И что-то в перепачканном и окровавленном лице лейтенанта говорило о том, что сделал он это не ради почестей или фон Мердера. Что-то другое гнало его вперед, на французские пули и штыки. Не холодная боевая ярость мертвеца, но безумие живого человека. Которое заставляло себя уважать, пусть даже и в таком обличье.

– Понятно, господин лейтенант. – Дирк козырнул, надеясь, что его лицо тоже достаточно перепачкано, чтобы скрыть легкую улыбку. – В таком случае мы, вероятно, должны скоординировать усилия наших отрядов. Чтобы… не мешать друг другу в дальнейшем. Сколько у вас людей?

– Четырнадцать, – нехотя сказал Крамер. – Половина от того, что было с утра.

Это значило, что не меньше полувзвода опытных хорошо обученных штурмовиков осталось лежать в грязи с развороченными животами, оторванными конечностями и смятыми головами. Быть может, после сегодняшнего боя кто-то из них вступит в Чумной Легион. По крайней мере, у тоттмейстера Бергера не будет недостатка в кандидатах.

Уловив перемену в голосе командира, пехотинцы Крамера опустили оружие. Теперь, когда действие адреналина прошло, на Дирка и его «висельников» они смотрели с плохо скрываемым страхом, что было вполне объяснимо. Заляпанные кровью, свежей и успевшей потемнеть, мертвецы в своих доспехах выглядели достаточно жутко. Не как люди в броне, а как големы, бесконечно чуждые всему живому, равнодушные и смертельно опасные. Как проклятье, пробужденное злыми чарами на погибель французов, проклятье, почему-то не рассеявшееся с рассветом.

Несмотря на щекотливость ситуации, еще толком не разрешенной, Дирк видел и другую ее сторону. Две группы людей смотрели друг на друга, и, даже несмотря на разницу в обмундировании, они могли быть удивительно похожи друг на друга. Перепачканные, заляпанные своей и чужой кровью, явившиеся сюда с одной целью и ведомые одинаковыми побуждениями. Но между «висельниками» и штурмовиками, как показалось Дирку, установилась область, из которой невидимыми, но мощными насосами выкачали весь воздух. Это безвоздушное пространство преломляло взгляды и слова, проходящие сквозь него, делая их сухими, как просроченные солдатские сухари, и такими же ломкими. Самая короткая из всех существующих граница, но не между государствами, а между двумя разными мирами. И, встречая настороженные блестящие взгляды бойцов Крамера, Дирк понимал, что эта граница не будет сломана никогда, даже если штурмовать ее годами напролет тяжелой осадной артиллерией и танками. Эта невидимая линия была проведена не на карте. Такие линии невозможно стереть.

Была и другая мысль, еще менее приятная, царапнувшая ржавым гвоздиком исподтишка. Если бы у штурмовиков Крамера был выбор, в кого стрелять – в мертвецов Чумного Легиона или во французов, что они сделали бы с бо́льшим удовольствием? Вопрос не был задан, и ответа на него не существовало, но Дирку показалось, что часть этого несуществующего ответа он увидел в чужих глазах. И ему вдруг захотелось вернуться под оглушающий лязг пулемета, в царство непрекращающегося грохота и лязга осколков.

– Мы можем двигаться вместе, – предложил он Крамеру. Вышло более сухо, чем ему хотелось. – Это будет не очень слаженно, но, по крайней мере, мы не будем путаться друг у друга под ногами.

Лейтенант упрямо вздернул грязный подбородок:

– Лучше не попадайтесь мне на глаза вместе со своим мертвяцким воинством! Мы идем по направлению к штабу. И нам не нужна компания. Компания вроде вас.

– Я должен сказать, что это нерационально, господин лейтенант… Нам лучше действовать сообща, особенно в этой ситуации. Мы не знаем, как проходит наступление, мы оторваны от других отрядов, разобщены и порядком потрепаны. Чтобы выполнить боевую задачу, не стоит распылять силы.

Крамер скривился от звука его голоса, как от гула гаубиц, даже по лицу прошла легкая судорога.

– Вы не поняли меня, унтер?

Рядом с Дирком даже он, широкоплечий, в защитной кирасе, казался хрупким и маленьким. Но что-то в его глазах позволяло лейтенанту смотреть на «висельника» сверху вниз.

– Я понял вас, лейтенант, – спокойно сказал Дирк.

– И хорошо, – буркнул тот, машинальным скользящим жестом ладони проверяя крепления гранат на поясе. – Потому что следующий раз, когда я столкнусь с вами, будет для вас последним. И мне плевать на вашего трупоеда Бергера. Если он думает, что его мертвые куклы будут изображать бой, в то время как мои парни… мои… – Он осекся. – В общем, убирайтесь в свои гробы. И помолитесь тем силам, которые держат вас здесь, за то, что мне сейчас не до вас. Ясно?

– Так точно. – Дирк смотрел в точку, располагающуюся на пять сантиметров выше кокарды лейтенантского шлема. Удобная точка – если тебе не хочется заглядывать в чужие глаза.

– Хорошо.

Лейтенант Крамер отдал приказ, и его бойцы пришли в движение. Они двигались ловко, – как для живых людей, конечно. Стараясь не оглядываться на «висельников», провожающих их взглядами, штурмовики скрылись за поворотом траншеи. Той самой, по которой прежде двигались мертвецы. Двигались они легко, с хищной грацией настоящих фронтовиков, даже грязь не хлюпала под подошвами. Смертельно уставшие, в висящей тряпьем форме, опустошившие почти весь боезапас, они все равно двигались вперед, никем не понукаемые. Увидь это Штерн, наверняка сказал бы что-то насчет того, что живое мясо иногда бывает не менее упрямым, чем мертвое.

– Занятный юноша, – сказал Мертвый Майор. Лица его Дирк не видел, но тон голоса предполагал мрачную усмешку. – Вы с этим лейтенантом, кажется, старые приятели, а?

– Познакомились накануне, – кивнул Дирк. – Хотя не знаю, к кому из нас относится удовольствие от этого знакомства. Он потерял половину своих людей лишь ради того, чтоб доказать, что живые стоят мертвых. Амбициозен, упрям и напорист. Наверно, дослужится до оберста.

– Такие, как он, не дослуживаются. Знаю эту породу. Такие всегда умирают в лейтенантах.

– Тогда будем надеяться, что он переживет сегодняшний день.

– Если нет, я самолично отрежу ему голову. Не хочу, чтобы он оказался в нашем взводе. От таких много беспокойства.

– Если мы через два часа не займем штаб, мейстер распорядится отрезать головы нам самим. Продолжаем движение. – Дирк указал рукой на траншею, соседствующую с той, по которой удалился лейтенант. – И будем надеяться, что наши курсы больше не пересекутся.