Так вот, он заговорил. И сказал следующее: «Я, наверное, кажусь вам чудовищем. Но я — не чудовище. Я хочу изменить этот мир. А какая разница, как я действую, если в результате моих действий люди будут находить для себя немножечко счастья? На привычные с детства вещи будут смотреть по-другому. И увидят, что жизнь совсем не такая, как им казалось вначале. Разве это так плохо?» Он действительно ожидал, что я отвечу.

«Все это общие фразы и пустые слова, — сказал я, с удовлетворением отметив, как вытянулось его лицо, — такими общими фразами и пустыми словами вот уже множество веков самые отпетые негодяи пытаются оправдать собственную жестокость и подлость. Ничто, никакая идея, никакая идеология не может оправдать смерть. Этому нет оправдания»

«Вы действительно так думаете? — усмехнулся он, — А вот и неправда! Человечество только и делает, что старается оправдать смерть любыми доступными ему способами. Катастрофы, войны, политика, бизнес, технический прогресс — получается вроде неплохо. И в результате всегда виновны не исполнители, а те, кто приговорил». «Но исполнять можно разными способами!» — не выдержал я. «Можно, — он снова усмехнулся, как будто в моих словах содержалось что-то смешное, — и если вы имеете в виду меня, то я поступаю так потому, что для меня это личный, шкурный интерес. Для меня это рабочий материал. Вы пока не понимаете моих слов. Потом поймете. Я хочу вам сказать, что давно уже решил завязать, закончить эту жизнь. И перейти на виток другого измерения».

«Ты хочешь завязать?» — обрадовался я, ведь отпустить его, позволить уйти, исчезнуть для меня был бы самый лучший способ! Так я сохраню доверие своих людей и обойдусь без его смерти. А мне, несмотря ни на что, так не хотелось его убивать! «Именно! Я хочу завязать. Ради этого и приехал», — подтвердил он. А для меня эти слова прозвучали манной небесной. «Чем же ты планируешь заниматься дальше?» — спросил я. Он рассказал. Довольно подробно.

Услышав его рассказ, я немного удивился вначале. Но потом, обдумав, пришел к выводу, что идея эта хорошая. Он сказал, что уже начал наводить мосты, как начать свою новую карьеру. А потом сказал, что придумал себе новое имя. Оно показалось мне странным, я даже спросил, что за странное имя, мол, такое? «Ничего странного!» — он покачал головой, — «Это имя первого человека, нарушившего девственную грань мира. Как Адам. Только немного наоборот. В этом имени есть непорочность, как и в том, чем я буду жить».

Я был так счастлив, что он исчезнет из моей жизни, что даже согласился на первых порах финансировать его новую карьеру — анонимно, конечно. Излишняя огласка мне была не нужна. Он согласился. Мы ударили по рукам, он клятвенно пообещал, что никто и никогда не узнает о его связи со мной, и я знал, что ему можно верить.

Тогда, осмелев, я вдруг спросил его, что давно хотел спросить, что мучило меня достаточно долгое время. Я спросил его, как он совершил свое первое убийство… Как произошло то, что его жизнь вдруг изменилась таким образом. Как могло это произойти?

Рассказ его я запомнил навсегда. Он потряс меня до глубины души. Я впервые спустя столько лет заговорю об этом. На самом деле я никогда никому не говорил. Почему говорю теперь? Дело идет к старости. Я все хуже и хуже сплю по ночам. Он и все, что связано с ним, мучает меня до сих пор. Я хочу его остановить, несмотря на то, что пощадил тогда. Теперь я понимаю, что тогда мое решение было ошибкой.

Кобра убивает ядом не со злобы, а потому, что такой ее сотворил Бог. Но все равно, мы стараемся раздавить кобру при первом же удобном случае. И теперь его, как и кобру, следует раздавить. Другого не существует. И это нужно сделать, иначе может быть поздно.

Так вот. Его первой жертвой стала девушка, которую он безумно любил, его первая настоящая взрослая любовь. Его первая сексуальная партнерша. Если бы не случилась беда, он бы, наверное, до сих пор жил с этой женщиной, и не превратился бы в чудовище. Но судьба распорядилась иначе. Девушка заболела.

Вначале они приняли болезнь за обычное недомогание. Скрывали от всех. Но потом он собрал деньги и попросил тайком обследовать девушку знакомого врача — друга своих родителей. Из этого можно сделать вывод, что он всегда был серьезен не по годам. Выяснилось, что девушка больна раком кожи. Должно было пройти пару месяцев, и ее прекрасную кожу покрыли бы уродливые пятна и раны. А еще через месяц она бы умерла от болезни в жутких муках.

К сожалению, болезнь была довольно запущена, и лечению уже не поддавалась. Кое-где на ее коже уже появлялись страшные отметины поражения тканей. Вылечить девушку было невозможно. Оставалось только ждать смерть. Тогда они оба решили, что она должна умереть красивой и молодой. Он убил ее, а потом снял с тела ее пораженную кожу. Те места, где были отметины болезни и пятна, он уничтожил. Остальную часть решил сохранить в красоте.

Он сказал, что эта девушка завещала ему свою кожу. Она стала его ангелом смерти — ангелом, вначале обрекающим на страдание, а затем дарующим просветление. Он сказал, что кожа девушки, которую он сохранил, подарила ему вечность.

Честно говоря, я так и не понял, что он хотел сказать. Но на этом его откровенность закончилась. Мы еще раз ударили по рукам и обсудили все детали нашего соглашения. После этого он навсегда исчез из моей жизни. Я не знаю, продолжил ли он убивать. Лично я думаю, что продолжил.

Но это уже не имеет значения. Его нужно остановить. Его следует остановить. И я очень надеюсь, что вы сделаете это. А иначе… Нет, мой рассказ не потеряет смысл. Все равно я должен был рано или поздно рассказать кому-то подробности. Я не хочу одного: чтобы исполнилось то, о чем он говорил. Я не хочу, чтобы кто-то предложил ему вечность. Он не заслуживает вечности. Он заслуживает забвения. И я надеюсь, что это забвение подарите ему вы. Потому что другого шанса уже не будет.

* * *

Я вышла из комнаты спустя несколько часов совершенно не тем человеком, которым в нее входила. Ноги подкашивались. В глазах было темно. Голова гудела, как растревоженный котел, причиняя мучительные, невыносимые боли.

Очень медленно, аккуратно держась за стены, я пелась по пустому проспекту (к счастью, проспект находился в новом районе, и на нем было не так много людей, иначе кто-то из прохожих вызвал бы либо полицию, либо скорую помощь). Представляю, что я довольно странно выглядела со стороны, но мне было все равно. Никакая странность не отразила бы то, что происходило со мною на самом деле.

Я словно заблудилась между своих миров. И, едва переставляя ноги, брела в незнакомых уголках чужого города. Но, как ни странно, мои нечеткие шаги словно возвращали мне ясность, а шатание и головокружение возвращали все на круги своя.

В голове начал вызревать, вырисовываться план. Нет, не план, еще не совсем. Просто более логичное, более четкое представление о том, что я должна сделать.

Когда я вышла из метро в центре, пошел снег. Белое облако закружило, замело с головой, ослепило глаза. Больно было дышать. С воздухом снег попадал внутрь, оставляя грязноватые разводы на меху моей единственной шубки. Больно было дышать. Снег был здесь совсем не при чем.