так никто не побеспокоил. Проснулся же он от едва доносящегося запаха дыма, в котором ощущались нотки готовящейся еды. Желудок мгновенно отреагировал на запах урчанием.

Кирилл осторожно выглянул через насыпь. В солнечном свете поселок выглядел, как и все остальные, сплошь разрушенным, только где-то в центре возвышались несколько низеньких домов, и среди них в небо поднимался дымок. Кирилл не знал, стоило ли ему идти к этим людям. С ним снова приключилась дилемма, убившая нерешительного осла. Подойти познакомиться или же предусмотрительно проигнорировать? Он вроде бы и шел за тем, чтобы устанавливать контакты по дороге, но будь он таким неразборчивым, погиб бы еще в самом начале, при попытке установить контакт с переволоцкими людоедами.

Город, цель его путешествия, находился совсем рядом, в одно или двухдневном переходе. Рисковать в самом конце пути не хотелось, поэтому он нашел приемлемое решение. На ржавом рельсе он нацарапал ножом «Спасибо за указатели» и с чувством выполненного долга двинулся дальше. Дорога была почти целой. Те препятствия, что попадались, он обходил с легкостью. Благодаря наметанному глазу, он с ходу отличал, куда стоит ступать, а куда нет.

Едва солнце перевалило за полдень, он вышел на пригорок, с которого открылся потрясающий вид на огромную реку. Под лучами солнца его поток искрился в набегающих на берег барашках волн. Кирилл замер, как вкопанный, завороженный неожиданным зрелищем. Он не предполагал встретить ее здесь, помня о том, что до катастрофы все реки вокруг города можно было перейти пешком.

Кирилл решился подойти вплотную к реке. Волны, удивительное дело для степного края, с шумом морского прибоя бились о насыпь железной дороги. Прежде, чем начать беспокоиться о проблеме, он долго любовался природным явлением, с удовольствием вдыхая влажный воздух. Вдоль кромки берега он увидел тянущуюся к солнцу сочную зелень. Кирилл не удержался, разулся и подошел к ней, ласково трогая руками нежные листья. Трава, нагревшись на солнце, источала легкий тонкий аромат горечи, запах торжества жизни.

Кирилл решил воспользоваться внезапной остановкой у воды, чтобы помыться и постирать одежду. Вода была прохладной, но он не обращал на это никакого внимания. Кирилл отмывался песком, натирая им тело, как мочалкой. Кожа быстро начала гореть, как после бани или хорошего массажа. Выпущенные на свободу котята испуганно наблюдали за ним, беспокойно пища с берега, будто ругали его за то, что он забрался в воду. Кирилл не выбрался, пока не почувствовал себя чистым.

Затем он долго стирал одежду, отбивая с нее въевшуюся глину. Когда со всеми процедурами было покончено, задумался над тем, как перебраться на другой берег. Из всех идей на ум приходило только соорудить плот из бревен. Благо, он видел несколько поваленных стволов деревьев, торчавших из воды неподалеку. Если бы не ящик за спиной, то ему хватило бы и одного бревна, чтобы переплыть реку, но тут надо было что-то конструировать.

Спустя час, он решил попробовать вытянуть ствол дерева из воды и понял, как слишком оптимистично был настроен. Ствол весил не меньше тонны и вдобавок один конец затянут тиной. Другой ствол, поменьше, сплелся под водой ветками с соседним и тоже не поддавался усилиям. Вытянуть удалось какую-то наполовину обгоревшую корягу, проку от которой не было никакого, она даже не держалась на воде.

— Ребятки, цель нашего путешествия превращается в ускользающую фату Моргану, — с досадой в голосе обратился Кирилл к своим несмышленым спутникам. — Река для нас становится непреодолимым препятствием, как Стикс для живых.

Никакой рабочей идеи не возникло в голове Кирилла насчет того, как пересечь реку. Вымокшие в воде деревья к тому же обладали нулевой плавучестью, в чем он убедился, когда смог сдвинуть с места один из стволов. Тот медленно и печально лег на дно. Обойти реку было нельзя, только форсировать. Тяжкая дума заставила Кирилла остаться на берегу и заняться обустройством ночлега. Сдаваться он не собирался так быстро, уповая на удачу, не раз приходившую ему на помощь в нужный момент.

В ночь, под шум прибоя, Кирилл лежал с мыслями, полными сомнений и надежд. Припасы еды заканчивались. Их оставалось дня на три от силы и то, если строго ограничивать себя. Кирилл за время путешествия сбросил несколько килограмм, несмотря на то, что и до этого не носил на себе лишних. Теперь ему было больно лежать на гравии полотна на тонкой подстилке. Камни впивались в тело.

Звезды, почти не видимые, большую часть года из-за сырой атмосферы, в эту ночь сияли, как никогда. Кириллу даже не хотелось засыпать, чтобы налюбоваться редким зрелищем. Уснул он незаметно и проснулся через пару часов, замерзнув под прохладным утренним ветерком. Пришлось укутаться в ткань и доспать в ней положенную норму.

Проснулся он, когда пригрело солнце, а жалобное пищание котят стало невыносимым.

— Имейте сострадание, малыши, к тому, кто вас кормит, — Кирилл открыл клетку и выпустил питомцев на свободу.

Вынул из сумки съедобные кубики и покормил каждого котенка по отдельности. Чем старше они становились, тем откровеннее пытались отобрать еду у собратьев. Позавтракал и сам зачерствевшей лепешкой. Затем разделся и, скрипя зубами, забрался в воду, чтобы наломать подсохших веток, торчащих над водой. Выбрался и развел из них костер. Заодно согрелся возле него, а потом еще и подогрел себя изнутри кипятком.

Новый день никаких подсказок не дал. Самодостаточному миру не было никакого дела до желаний и надежд одинокого старика. Кирилл сидел на полотне уходящей под воду дороги и думал, что место это было бы идеальным для обустройства здесь причала. Для рыбаков, водись в реке рыба, или же для людей, путешествующих по воде. В отсутствии нормальных дорог, реки снова могли стать основным способом перемещения, и как следствие, фактором развития новых поселений вдоль них. С точки зрения Кирилла, место, в котором он застрял, идеально подходило под такой проект. Только для его реализации требовалось прожить еще лет сто, чтобы набралось народу, которым он нужен.

К вечеру Кирилл впал в легкое уныние. Чтобы не предаваться ему, он снова развел костер прямо в ночи, не беспокоясь о том, что его увидят. Апатия к страху возникла у него на фоне уверенности, что вокруг ни души. Потрескивающие дрова и мягкий свет костра добавили позитива, всколыхнув что-то теплое и забытое из глубин памяти. Кирилл заснул, постелив себе на нагретых костром камнях.

Вдруг, посреди ночи он проснулся от звука, выбивающегося из мерного шума речного прибоя. Ему показалось, что хрустнул под ногой камень дорожного полотна. Кирилл нащупал рукой палку и притих, готовый подороже продать свою жизнь.