Затем она послала аналогичное письмо венецианцу от Григория. В нем говорилось, что Григорий услышал, будто Джулиано горит желанием узнать что-нибудь о Маддалене Агаллон. Он якобы знал и любил ее и будет счастлив рассказать венецианцу все, что сможет. Зоя подписалась: «Григорий Вататзес». Ей был прекрасно знаком его почерк, и она без труда его подделала.

Потом она села в большое красное кресло возле светильников и уставилась в потолок. Зоя наслаждалась этим долгожданным моментом, чувствуя, как колотится сердце в груди – так сильно, что она едва могла дышать.

В тот вечер, когда была назначена встреча Григория и Джулиано, душа мстительницы была полна сомнений. Она стояла у окна и смотрела на подернутые дымкой сумерки и медленно движущиеся огоньки фонарей на улицах. Они были похожи на копошащихся во тьме светлячков. Не поступает ли она глупо? Бедная Зоя Хрисафес! Когда-то она была самой красивой женщиной Византии, любовницей самого императора, а вскоре станет сумасшедшей старухой-бродяжкой, одетой в рубище и убивающей людей прямо на улице!

Она подошла к большому распятию, висящему на стене, и уставилась на него, изо всех сил стараясь вернуть былую жажду мести, чтобы преодолеть навалившуюся на нее слабость. Кантакузены были уничтожены после смерти Косьмы. Вататзесы – в лице Арсения, Дукасы – в лице Евфросиньи; остальное не имеет значения. Остался только Дандоло, и с ним тоже скоро будет покончено.

Зоя подошла к иконе Девы Марии и преклонила колени.

– Пресвятая Богородица, дай мне силы выполнить свою миссию! – взмолилась она.

Женщина подняла взгляд на строгое лицо в золотом ореоле, и ей показалось, что по губам Девы Марии скользнула улыбка. Внутри Зои словно разом открылись невидимые шлюзы, и кровь снова мощно запульсировала в венах, а мышцы налились молодой силой.

Зоя встала, перекрестилась и поспешила из дому, во тьму ночи, легко, стремительно, словно быстроногая лань. Вечер был тих, с моря дул легкий бриз, наполняя воздух запахом соли. Только в полумиле от дома Зоя осознала, что у старой нищенки, в которую она переоделась, не может быть такой походки. Завернув за угол, женщина сгорбилась и зашагала медленней. Следующую милю она преодолела с видимым трудом.

Чтобы встретиться с Джулиано, Григорий должен пройти этим путем. Именно здесь, в венецианском квартале, его и нужно застать. Зоя вычислила время, когда он будет в этом месте, – незадолго до того, как тут появится Джулиано. Следует действовать решительно. Зоя прикоснулась к кинжалу, висевшему на поясе, под складками одежды, и снова осенила себя крестным знамением. Теперь нужно ждать.

По улице, крепко обнявшись, шли два пьяных молодых человека. Они пошатывались, и их тени, нелепо дергаясь, скользили вслед за ними. Зоя услышала их голоса и смех и вжалась в тень от чьего-то крыльца.

Стоит ли напасть на Григория сзади? Нет, это будет трусостью. Он с подозрением отнесется к любому, кто будет идти следом за ним, – но не к старухе, плетущейся навстречу. Зоя еще больше наклонилась вперед, словно годы давили ей на плечи.

Вдали опять раздался смех, фонари поплыли в противоположную сторону. Здесь, у берега, ветер был еще более соленым.

Кто-то двигался ей навстречу – высокий человек с фонарем в руках. Зоя узнала его походку. Она захромала к нему и, не глядя в лицо, заныла тонким голосом, подобострастно кланяясь:

– Подайте несчастной старухе несколько монет! Да благословит вас Господь!

Мужчина остановился и сунул руку в складки своего одеяния. Что он достанет, деньги или оружие? У Зои не было времени это выяснять. Она вытащила из-под плаща нож и замахнулась им, одновременно сильно ударив мужчину в голень. От удивления он дернулся вперед, и Зоя полоснула его лезвием по горлу, приложив максимум усилий и навалившись всем телом, когда он потерял равновесие от удара по ноге. Фонарь упал на землю, разбился и потух, но глаза Зои уже привыкли к темноте. Из горла Григория хлестала кровь, теплая и липкая, и струилась по ее руке. Зоя чувствовала ее запах. Он не кричал, лишь что-то клокотало в горле, когда он захлебнулся и закашлялся. Мужчина изогнулся, стараясь ее схватить. Жизнь постепенно оставляла его. Григорий поймал Зою за плечо и сжал изо всех сил, словно пытаясь разорвать мышцы и причиняя ей мучительную боль. Но вдруг он потерял равновесие и рухнул на землю, потянув ее за собой. Зоя упала, больно ударившись локтем, и у нее перехватило дыхание.

Но вот его хватка ослабела. Зоя не хотела, чтобы он умер, так и не узнав, кто его убил.

– Григорий! Григорий! – позвала она.

На мгновение его взгляд сфокусировался на ней, и губы дрогнули, словно он силился произнести ее имя; потом его черные глаза потухли и остекленели.

Зоя медленно поднялась на ноги. Ее кости невыносимо ныли, мышцы сводило судорогой. Она повернулась и медленно побрела прочь. Взгляд Зои был мутным – глаза набухли горячими слезами, которые ручьями потекли по щекам. Она с удивлением почувствовала, что внутри ее образовалась пустота, и поняла, что ее уже ничем не заполнить.

Анна проснулась среди ночи и увидела, что над ней стоит Симонис со свечой в руке.

Голос служанки звучал резко и раздраженно:

– Какой-то человек прискакал верхом из венецианского квартала. Говорит, что ты должна немедленно отправиться вместе с ним. Там что-то случилось, и нужна твоя помощь. Он хочет, чтобы ты поехала верхом. Они совсем с ума сошли! Пойду и скажу, чтобы он убирался прочь. – Симонис повернулась, чтобы уйти.

– Скажи ему, что я буду готова через минуту, – распорядилась Анна.

Она поехала с венецианцем, усадившим ее в седло позади себя. В руках Анна сжимала свою сумку.

– Она тебе не понадобится, – сказал мужчина. – Он мертв. Мы… нам нужна твоя помощь, для того чтобы избавиться от тела так, чтобы его не нашли – и нас не обвинили в убийстве.

Анна застыла от изумления.

– А почему вы решили, что я стану вам помогать? – спросила она, собираясь соскользнуть с лошадиного крупа и отправиться досыпать в собственной постели.

Венецианец подстегнул лошадь, и та понеслась – слишком быстро для того, чтобы Анна могла исполнить задуманное. Они промчались вниз по склону холма. Если он и ответил на ее вопрос, Анна ничего не услышала.

Через четверть часа сумасшедшей скачки сквозь непроглядную тьму, во время которой она судорожно и неуклюже цеплялась за спину венецианца, а сумка с травами нещадно лупила ее по ноге, они внезапно остановились. У дверей небольшой лавчонки собралась кучка людей. У их ног лежало тело какого-то мужчины. Один из присутствующих достал фонарь и поднял его над головой. В дрожащем свете Анна увидела его испуганное лицо и кровь на камнях мостовой.

– Мы нашли его на пороге, – тихо сказал мужчина. – Мы не знаем этого человека. Он не из наших. Он из благородных – и явно византиец. Что нам делать?

Анна взяла у него фонарь и осмотрела тело. Она сразу же увидела, что это Григорий Вататзес. На его горле зияла страшная рваная рана с запекшейся по краям кровью, а рядом лежал острый кинжал с гербом Дандоло на рукояти. Анна видела его прежде, меньше недели назад, – в руках у Джулиано. Он разрезал спелый персик и предложил ей половину. Они смеялись над какой-то ерундой. У них был один персик на двоих. Он принадлежал Джулиано, и тот поделился им с Анной.