— Найди второго, — кивнул он Вику.

Яркая синева разливалась по небу. Близился новый день.

В голове было до странности пусто — ни страха, ни радости, ни тревоги. Я сидела на влажной от утренней росы траве, держала его за руку и смотрела на растущую поблизости ромашку. Как только она уцелела в такой буре? Цветок покачивался на тонком стебельке, от легких дуновений ветерка раскланивался на все четыре стороны света. «Любит — не любит» — вспомнила я, как не однажды гадала, поддавшись легкомысленному настроению. А еще позавчера утром я сплела из этих маленьких солнышек венок. Как давно это было…

Энтони вскинулся, хватая ртом воздух, глядя перед собой остановившимися, безумными глазами. Сжал мою руку до боли.

Я тихонько погладила его по щеке. Он накрыл мою руку холодной ладонью. Посмотрел на меня — уже нормальным, осмысленным взглядом.

— И какого черта тебя туда понесло? — укоризненно покачал головой Джеймс.

Под его прикосновением ожили собаки. Вскочили на лапы, отряхнулись от пыли — с ушей до хвоста. Весело залаяли, запрыгнули на развалины, принялись исследовать камни, как будто ничего и не случилось.

— Такой план провалили, — проворчал Джеймс, брезгливо отряхивая руки.

— Извини, — сказал Энтони. Он осторожно поднялся. Чтобы не потерять равновесие, пришлось прислониться к оставшейся стоять наполовину обломленной колонне. — Я не знал, как тебе объяснить. Я просто не хотел быть всемогущим.

— Да уж, — усмехнулся Джеймс, — какое тут всемогущество! Поздравляю, теперь ты стал слабее ровно в сорок восемь раз.

— Мне хватит.

Джеймс пожал плечами. Кивнув на прощание, ушел — растворился в синих тенях рассвета.

Стелла больше не могла сдерживаться. Она кинулась к Энтони на шею и неудержимо разрыдалась:

— Прости меня! Я так боялась, что ты… — Конец фразы утонул в слезах.

Энтони обнял ее за талию, что-то успокаивающе зашептал.

Наконец-то они нашли общий язык. Что ж, они прекрасно подходят друг другу. Стелла оправится от пережитого, станет еще красивей. И Энтони поймет, как она его любит. Они одного сорта и достойны друг друга. И оба заслужили счастья.

Я отвернулась.

Что-то мешало. Сзади за пояс было заткнуто что-то узкое, неудобное. Я пошарила рукой, потянула — стилет. Какое счастье, он не понадобился. Хотя, наверно, я бы так и не смогла им воспользоваться. Развернув платок, я разжала ладонь — и кинжал соскользнул с руки. Узким лезвием вертикально вонзился в землю. Первые лучи солнца тенью рукояти начертили маленький крестик.

* * *

Она не обернулась. Не увидела, как, обнимая другую, он не сводил глаз с нее.

Глухой удар. Далекий раскат грома, многократно повторенный эхом. Задрожала земля.

Далеко внизу, в глубине, обвалились своды пещеры. Почва начала проседать прямо под ногами.

— Замок рушится! — воскликнул Вик.

И правда, земля уходила вниз. И вместе с ней проваливался замок. Зазвенели, стали лопаться оконные стекла. Угловые башенки начали раскачиваться, угрожая завалиться, засыпать внутренний дворик, погрести под камнями всех нас.

По стенам поползли трещины, в мановение ока превращаясь в зияющие разломы.

С черного хода выбежали испуганные нимфы. Отовсюду: из окон, из щелей, с балконов — серыми тенями врассыпную бросились кошки.

Левое крыло с гулом осело, сложилось вовнутрь, будто карточный домик.

— Сейчас провалится! — сквозь нарастающий грохот прокричал Энтони. — Вик! Уводи всех! Быстрей!

— А ты куда?

— Меня не ждите. Да не стойте — бегом!

И он кинулся к крыльцу — там на вспучившихся вкривь и вкось ступенях хозяина поджидал Князь. Увидев его, кот перескочил через вздыбившийся порог, только рыжий хвост мелькнул в дверях.

Вик подхватил меня и Стеллу под руки.

Мы взобрались на пригорок и пошли медленней, чтоб перевести дух. Я плелась позади, сопровождаемая псами. Собаки восприняли поспешное бегство как веселую игру.

Ночь полнолуния закончилась.

Солнце поднялось над горизонтом. Яркие лучи теплыми ладонями легли мне на плечи. В изумрудной зелени ветвей проснулись птицы, запели на разные лады, стали выводить звонкие трели. Над морем высокой травы, поблескивающей алмазами росы, застрекотали стрекозы, запорхали бабочки, густо зажужжали шмели.

Я боялась оглянуться назад. Было страшно обернуться — и увидеть развалины на месте замка.

На душе было так скверно, что само собой сложилось стихотворение.

На шуршащих крыльях стрекозы

Улечу из солнечного лета

И теперь меня не вспомнишь ты

И не крикнешь в небо — где ты?

Ночь длиною в жизнь прошла

Я тебя не отпустила

С души крылья сорвала

Замок грез — мечты могила

Однако излившаяся в рифме скорбь облегчения не принесла. Наоборот, осознать случившееся было слишком больно. Прошедшая ночь кидала меня, как мыло по гладильной доске, то к вершинам радости, то в бездну ужаса. Потому мысли теперь отказались слушаться и покинули мозг, оставив в голове лишь гулкую тишину.

Тропинка вывела на открытое место.

Так и быть. Я остановилась. Крепко зажмурилась. И повернулась назад.

Открою глаза на счет три.

Раз.

Один с половиной…

Солнечный свет брызнул в глаза. Поставив ладонь козырьком, я щурилась на яркое небо, на полосу горизонта.

Замок стоял на месте.

Цел и невредим.

Даже та его часть, что обрушилась едва ли не на нас, была в абсолютной сохранности.

— !!! — У меня не осталось слов. Одни восклицания.

Я хотела бежать назад… Но остановилась. Вдруг это мираж? Вдруг в последний миг все исчезнет, скроется в земном разломе?

«Венера! Возвращайся? Тут такое…»

Я бросилась назад со всех ног. Собаки с лаем понеслись следом.

Я влетела в дом, едва не сорвав двери с петель. Кубарем вкатилась вверх по лестнице. Я точно знала: они там.

У порога моей комнаты сидел Князь. Завидев меня, он поднялся и важно распушил хвост.

— Что? Как? — спросила я, врываясь в комнату. На большее количество слов не хватало дыхания.

— Венер, что делать? — обернулся ко мне Энтони. Вид у него был счастливый, но растерянный.

Ситуация сложилась еще та!

Посреди кровати разлеглась некогда беременная кошка Жозефина. А вокруг нее но черному бархату сутаны ползали шестеро крошечных котят. Энтони, кошачий крестный, осторожнейше пытался вытереть пищащих малышей теплым влажным полотенцем.