материал достать не так и просто. Поэтому я не могу позволить себе разбрасываться годным. К тому же ты маг, пусть и слабый, да и подготовлена неплохо. Возраст опять же… интересно будет сравнить. Станешь сопротивляться?

– Полагаешь, что не стоит?

Он пожал плечами. И облизал губы. В глазах его читалось предвкушение. И пусть Джонни утверждает, что дело лишь в науке, но это неправда. Не вся правда.

– Погоди. Я хочу знать, правильно ли я поняла. Твой отец пытался усовершенствовать ритуал, но у него не получалось. Так? Девушки умирали, и он… отдавал их твоему брату?

– Его задачей было спрятать тела. Пустыня большая.

– Но он… решал по-своему?

– Решал – это громко сказано. На первых учился… в детстве отец брал его на охоту, потом показывал, как делать чучела. Вот что-то и переклинило в больной голове.

Четки замерли.

А ведь ему обидно. Если прислушаться, хорошо прислушаться, то Милдред способна уловить эхо этой обиды. Он не дурак.

Он просто верит.

В Бога и в людей тоже, но не во всех, потому что люди злы, и даже то, что он прощает, не делает людей добрее. Люди смеются. И делают больно. А женщины и вовсе опасны. Мать так говорила. В них вся грязь земная и воплощение греха.

– Не получится. – Джонни ударил по прутьям наотмашь. – Что бы ты себе ни думала, не получится. Он хорошо знает, что нужно делать…

– Кукол?

– Что?

– Кукол, которых изъяли из кабинета Эшби, тоже он делал? Красивые.

– Нет, это отец. Он у нас был любитель поработать руками. И да, мастер известный. Надеюсь, паковали вы их аккуратно. Я буду настаивать на возвращении коллекции, она и так стоит немало, а после скандала стоимость, думаю, возрастет в разы… Клайви лишь копировал. Он неплохой исполнитель, это да, но вот собственной фантазии у него нет.

– Использовал он не все… тела?

Некоторые вопросы задавать больно, и Милдред сжимает руки.

– Ты права. Не все. Думаю, он изучал материал, выбирал образ. Он убирался в кабинете отца, поэтому неплохо знал коллекцию. А остальное – дело техники, да… и у него получалось с каждым разом все лучше. Порой самого жуть брала от его… выставки. Жаль, буря разрушила…

– А Вихо Саммерс? За что его?

– Крыса.

– Прелюбодей, – подал голос Клайв. – И будут низвергнуты в бездну посягнувшие на священность обетов брачных. И будут их души гореть в адском пламени вечность, а после, представ пред очами Господа нашего, обратятся прахом.

Это было произнесено с немалой убежденностью. И Милдред вновь кивнула.

– Мне, говоря по правде, было плевать, что там и с кем мутит Зои. По ней было видно, что редкостная потаскуха, но братец наш влюбился. Бывает. А она ему изменила с его лучшим дружком, что тоже далеко не редкость. Но вот Клайва это задело. Он всегда очень нервно относился к защите семьи.

Шприц вернулся на стол, а Джонни обошел его и остановился перед клеткой.

– Я их не убиваю. Они сами… кто-то раньше, кто-то позже. Зои продержалась три года.

– Ты…

– Не я. Я лишь разрешил Клайву взять лекарство. Его вовсе не обязательно колоть. Можно втереть в кожу. Она любила разного рода маски. Или подлить в питье. Полагаю, оттого, что во рту или на коже всегда найдется пара трещин, через которые болезнь проникнет. Передача ее связана с кровью, ведь именно из крови я и получаю исходный раствор.

– Блудница – есть глубокая пропасть, а чужая жена – тесный колодезь.

– Как бы там ни было, но это был интересный эксперимент, особенно интересный тем, что Николас ничего не понял… – Джонни хихикнул.

Такая очевидная неосведомленность брата его несказанно радовала.

– Он винил себя, и только себя…

Джонни тер руку о руку, не замечая, как мелко подергивается палец.

– Что до парня, то Клайв просто нашел его в пустыне. Связанного.

– И убил?

– Я об этом ничего не знал. Просто однажды заглянул в его мастерскую и увидел… – Джонни откровенно поморщился. – Говоря по правде, до того я был убежден, что Клайв абсолютно безвреден, несмотря на свою страсть к созданию чучел, но тут…

– Знает Господь, как избавлять благочестивых от искушения, а беззаконников соблюдать ко дню суда, для наказания. Это безводные источники, облака и мглы, гонимые бурею: им приготовлен мрак вечной тьмы.

– Я велел ему добить несчастного. Боюсь, это все, что я мог сделать. Клайв, подержи ее… время пришло.

Клайв двигался быстро. И бесшумно.

Милдред успела отпрянуть от решетки и ударила по скрюченным пальцам.

– Не смей, – сказала она как можно более строго. – До чего ты докатился? Посмотри на себя! Сколько заповедей ты нарушил?

Ей удалось зацепиться взглядом.

И вытащить этот затаенный страх безумца. Разум… разум сам сделает остальное. И Клайв отступил, робко спросив:

– Мама?

У нее бы получилось.

У нее определенно получилось бы, несмотря на боль в голове и горло, которое будто невидимая рука сдавила. На кровь, что потекла из носу. На мошки в глазах… у нее обязательно получилось бы.

– Выпусти меня немедленно, дрянной мальчишка!

Только Джонни не собирался упускать свою жертву. Громкий удар по прутьям заставил женщину в клетке взвыть, а Клайва отшатнуться с ужасом.

– Надо же, какая хитрая. – Джонни вновь ударил по прутьям железной палкой. – Из тебя получится красивое чучело…

Прут крутанулся.

– Клайв, не стой… разве ты не видишь? В нее вселился дьявол, и мы должны его изгнать. Только мы и способны это сделать. Как обычно… ты ведь знаешь?

Клайв медленно кивнул.

– Войди… и подержи. Мы спасем ее. Как других. Тело не важно, главное, душа ее очистится перед Господом. Ты ведь справишься?

Милдред отступила к стене. Она… что она сумеет сделать? Ничего. Но и просто стоять, ожидая, когда кто-то превратит тебя… превратит… в воющую безумную тварь вроде той, что металась в соседней клетке.

– Не надо, – тихо попросила она. – Клайв, мама бы не одобрила…

– Видишь? Это дьявол. Он притворяется твоей матерью, но ты же помнишь, что и она была далека от истинной веры. Только отец тебя любил. А что он приказал?

– Слушаться тебя.

И Клайв шагнул к клетке. Его пальцы сжали засов, а четки опутали руку. Засов поддался легко, а Клайв тихо произнес:

– Благословенны кроткие…

Ну уж нет. Кротости Милдред никогда не хватало. Она отступала и отступала, пусть клетка оказалась невелика, она забилась в угол ее, присела, закрывая лицо руками.

Жертва должна выглядеть жертвой.

Жертва может сопротивляться, но при этом она все одно должна выглядеть жертвой.

У Милдред будет лишь один шанс, и тот призрачный, как разум безумицы, что заметалась по