– Мы и так это обсуждаем.

В горле у меня появляется комок.

– Значит, все, ты больше не хочешь быть со мной?

– Я сказал совсем другое. Иди сюда, – говорит он, протягивая ко мне руки.

Я молча прохожу через нашу маленькую кухню и становлюсь ближе к нему. Он не выдерживает и притягивает меня к себе, обхватывая руками мою талию. Я кладу голову ему на грудь: его толстовка все еще холодная после того, как он побывал снаружи на морозе.

– Мне так не хватало тебя, – говорит он, уткнувшись мне в волосы.

– Я никуда не уходила, – отвечаю я.

Он обнимает меня еще крепче.

– Уходила. Когда ты поцеловала того парня, этого было достаточно – я почувствовал, что потерял тебя. Я не мог вынести этого ни на секунду.

– Ты не потерял меня, Хардин. Это была ошибка.

– Прошу… – начинает он, но замолкает. – Не делай этого больше. Я серьезно.

– Не буду, – уверяю я его.

– Ты притащила сюда Зеда.

– Только потому, что ты оставил меня там одну и мне надо было как-то добраться домой, – напоминаю я.

Во время этого разговора мы не смотрим друг на друга, и я хочу, чтобы он пока не заставлял меня поднимать глаза. Я чувствую себя смелее… ну, немного смелее, когда он не пронзает меня взглядом.

– Надо было позвонить мне.

Я продолжаю смотреть в сторону.

– Мой телефон остался у тебя. Я ждала снаружи у общежития, думала, ты вернешься, – говорю я.

Он осторожно разрывает наши объятия и поднимает мою голову, чтобы посмотреть мне в глаза. Он выглядит таким усталым. Я, наверное, тоже.

– Может, я неважно справляюсь со своим гневом, но я не знал, что мне делать. – Его взгляд настолько пристальный, что я отворачиваюсь и опускаю глаза в пол.

– Он тебе нравится? – дрожащим голосом спрашивает Хардин, снова стараясь поймать мой взгляд.

Что? Он это серьезно?

– Хардин…

– Ответь мне.

– Не так, как ты думаешь.

– И как это понимать? – Не могу определить, злится Хардин или волнуется. Может, и то и другое.

– Он нравится мне как друг.

– И только? – Его голос звучит умоляюще, он желает услышать, что мне дорог только он один.

Я беру в ладони его лицо.

– И только. Я люблю тебя, и только тебя. Я знаю, что совершила ужасную глупость, но это случилось лишь из-за моего гнева – и алкоголя. Это вовсе не значит, что мне нравится кто-то другой.

– Почему тогда именно с ним ты приехала домой?

– Потому что только он предложил меня подвезти.

Затем я задаю вопрос, о котором тут же жалею:

– Почему ты так суров с ним?

– Суров? – усмехается он. – Ты это серьезно?

– Было жестоко унижать его прямо передо мной.

Хардин отходит в сторону. Я стараюсь подойти ближе, чтобы мы снова оказались лицом к лицу.

– Ему не следовало приезжать сюда с тобой.

– Ты обещал, что будешь сдерживать свой гнев, – говорю я, стараясь не давить на него. Я хочу помириться, а не усложнять все еще больше.

– Я сдерживал. Пока ты не предала меня и не уехала с вечеринки с Зедом. Вчера я мог бы избить его до полусмерти, да и в принципе могу пойти и сделать это прямо сейчас. – Он снова повышает голос.

– Я знаю, что мог бы, но рада, что ты не стал.

– Я этому не рад, но хорошо, что рада ты.

– Я хочу, чтобы ты больше не пил. Ты становишься другим человеком, когда напиваешься. – Я чувствую, как подступают слезы, и стараюсь сдержать их.

– Я знаю… – Он отворачивается. – Я не хотел, чтобы так вышло. Я просто был так зол, и мне было… больно… очень больно. Единственное, что могло помочь мне, кроме драки, – это выпивка, так что я пошел в «Коннерс» и купил виски. Я не собирался пить так много, но никак не мог забыть, как ты целуешь того парня, и все пытался заглушить боль.

Мне приходит мысль о том, что надо бы поехать в этот «Коннерс» и наорать на старушку, которая продала Хардину алкоголь. Но его двадцать первый день рождения уже ровно через месяц, да и этим ничего не исправишь.

– Ты меня испугалась, я понял это по глазам, – говорит он.

– Нет… я не боялась тебя. Я знаю, что ты меня не тронешь.

– Ты вздрогнула. Я это помню. Все остальное почти как в тумане, но этот момент я отчетливо помню.

– Ты просто застал меня врасплох, – отвечаю я.

Я была уверена, что он не ударит меня, но он вел себя так агрессивно, и алкоголь заставляет людей делать такое, на что они никогда не пошли бы трезвыми.

Он подходит ближе ко мне, почти вплотную.

– Я больше не хочу никогда… заставать тебя врасплох. Я никогда не буду столько пить, клянусь. – Он подносит руку к моему лицу и проводит пальцем по виску.

Я не хочу ничего говорить в ответ: весь этот разговор меня уже достаточно расстроил и сбил с толку. В одно мгновение я думаю, что он прощает меня, в другое – уже не так в этом уверена. Он говорит намного спокойнее, чем я ожидала, но его гнев все равно никуда не ушел.

– Я не хочу быть таким. И я точно не хочу стать похожим на своего отца. Мне не следовало столько пить, но и ты была не права.

– Я…

Но он перебивает меня, и его глаза увлажняются.

– Хотя я тоже натворил всякой хрени… бесконечный список хрени, и ты всегда меня прощала. Я поступал с тобой намного хуже, так что я тоже должен простить тебя и успокоиться. Несправедливо с моей стороны ожидать понимания, если я сам в нем тебе отказываю. Извини меня, Тесс, за все, что случилось этой ночью. Я вел себя как долбаный идиот.

– Я тоже. Я знаю, каково тебе видеть меня с кем-то другим, и мне не следовало так поступать, только чтобы разозлить тебя. В следующий раз буду думать, прежде чем что-нибудь сделать. Прости меня.

– В следующий раз? – На его губах появляется легкая, ироничная улыбка. Его настроение иногда меняется так быстро.

– Значит, все в порядке? – спрашиваю я.

– Это зависит не только от меня.

Я смотрю прямо в его зеленые глаза.

– Я хочу, чтобы у нас все было в порядке.

– Я тоже, детка, я тоже.

Слыша это, чувствую огромное облегчение и прижимаюсь к его груди. Я знаю, что многие слова намеренно остались несказанными, но сейчас мы достаточно все прояснили. Он целует меня в голову, и мое сердце начинает биться чаще.

– Спасибо.

– Надеюсь, лампа поможет мне загладить вину, – с легкой иронией замечает он.