один раз взяла трубку… то услышала женский голос. Это был голос репортерши? Или нет?.. У Грейс дрожали руки, когда она втыкала штопор в пробку бутылки.

– Дай-ка мне, – сказал отец, и она ему уступила. – Так и ни одной весточки от нее?

Грейс пожала плечами. Ей до сих пор не верилось, что звонить могла Вита.

– Я сказал, что очень рад ее слышать. Мне показалось, она очень за тебя переживает.

«Ну, не она одна», – подумала Грейс, наблюдая, как отец разливает вино. Но тут же вспомнила, что переживающих не так уж и много. Однако неприятнее всего было осознавать, что подруга, исчезнув из ее жизни так давно, решила вернуться сейчас, когда в этой жизни царил такой хаос.

– Отлично, прекрасно, – сказала Грейс, принимая бокал. Вино чуть горчило и сразу слегка ударило в голову.

– Она работает в… в реабилитационном центре, кажется. Подробностей я не спрашивал. Она разве тоже не психоаналитик?

«Знать ничего не желаю», – подумала Грейс, а вслух ответила:

– Она училась на психоаналитика. Давно это было. Я без понятия, чем она занимается.

– Может, вы снова подружитесь. Так иногда случается. Когда умерла твоя мама, я получал весточки от людей, о которых и думать забыл. Лоуренс Давидофф, помнишь такого?

Грейс кивнула. Сделала еще глоток вина, и по телу разлилось тепло.

– И Дональд Ньюман. Мы вместе воевали в Корее. Долгие годы жили в пяти кварталах друг от друга и никогда не пересекались. Знаешь, это он познакомил меня с Евой.

– Правда? – удивленно посмотрела на него Грейс.

– Его жена была агентом по продаже недвижимости. Ева и Лестер купили у нее квартиру на Семьдесят третьей улице. Так что после смерти твоей матери он решил устроить наши жизни.

Грейс хотелось спросить: «И как скоро?» Она никогда не знала наверняка.

– Спасибо, но для устройства собственной жизни я не нуждаюсь ни в каких старых друзьях или подругах.

– Сомневаюсь, что Вита думала о чем-то подобном. Как я уже говорил, она казалась очень расстроенной. И если ты когда-нибудь… узнала бы… о чем-то подобном в ее жизни – уверен, тебе бы тоже захотелось получить от нее какую-то весточку.

Грейс была совсем в этом не уверена, а потому ничего не ответила. Она подошла к буфету, чтобы достать тарелки. Потом вынула столовое серебро и салфетки. Затем вернулась к холодильнику и попыталась сообразить, что бы подать на ужин.

Отец и вправду привез всего понемногу. В холодильнике стояли спреды, сыры и пластиковые контейнеры из огромного отдела кулинарии в «Забаре», на столе лежал тонкий длинный багет, полный пакет бубликов и уже нарезанная на ломтики буханка черного хлеба. А рядом с холодильником пристроилась горка шоколадных батончиков, которые продаются на кассах.

– Вот это да! – изумилась Грейс, разворачивая тушку семги сантиметров в пять толщиной, нарезанную на тонкие лоснящиеся ломтики, обернутые в полупрозрачную пергаментную бумагу. – Прелесть какая. Вот за это огромное спасибо!

– Не за что, – ответил отец. Положив руку дочери на плечо, он стоял у нее за спиной, заглядывая внутрь холодильника. – Этого хватит?

– Накормить все население поселка? По-моему, да. На самом деле сейчас тут только мы одни. Не считая мужчины в каменном доме.

– На другом краю?

– Да.

Отец улыбнулся.

– Один из тех мальчишек, что на водных лыжах катались? Тот самый дом?

– Ну да. Он стал профессором в колледже. Сказал, что проводит здесь творческий отпуск, книгу пишет.

Отец нахмурился.

– А дом у него утепленный?

– Нет, по-моему, нет. Он меня о том же спрашивал. Но зима же не навсегда. Надо только январь перетерпеть, а потом будет легче, я уверена. А если уж совсем худо придется, обоснуемся в мотеле.

Похоже, эти слова отца не успокоили. Он стоял и смотрел, как она выкладывает на доску сыр. Грейс перелила суп из банки в кастрюлю из нержавеющей стали и поставила греться.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты жила не так вот, – произнес он серьезным тоном, словно высказывал какую-то радикальную идею.

«Вот уж правда». Грейс поначалу чуть не рассмеялась, но, вспомнив дом в городе, свою прежнюю жизнь, ощутила прилив ярости. Здесь… здесь так тихо – спокойствие и почти полное безлюдье, – а к тому же чертовски холодно. Но прежнюю ее жизнь поглотил ад. Она не могла вернуться в город.

– А что собираешься делать, когда выйдет твоя книга? – спросил отец. – Ведь тогда тебе придется вернуться. Разве ты не раздавала все те интервью? Помнится, ты упоминала даже о телешоу.

Перестав помешивать суп в кастрюле, Грейс посмотрела на отца.

– Папа, – произнесла она, – с этим все кончено. Ничего не будет.

Ее слова поразили отца. Он выпрямился и посмотрел на дочь с высоты своего роста. Лицо у него обмякло, резко проступили морщины.

– Это они тебе так сказали? – спросил он.

– А им ничего и не надо говорить. Их сейчас интересует только одно: моя семья, а об этом я говорить не могу. Ни с кем, и уж тем более на телевидении. Сама знаю, что надо мной смеются…

Отец попытался возразить, но она лишь отмахнулась. Довольно слабая попытка.

– Я думала, моя книга сможет кому-нибудь помочь. Думала, мне есть что сказать людям о том, как выбрать себе спутника жизни, но сказать мне нечего. Совсем. Я консультант по брачно-семейным отношениям, и мой муж завел любовницу. Любовницу, которую он, возможно, убил.

Отец широко раскрыл глаза.

– Грейс, – осторожно произнес он. – «Возможно»?

Она покачала головой.

– Я не пытаюсь ничего усложнять или утверждать, – тщательно подбирая слова, ответила Грейс. – Просто… пока говорю «возможно». Дальше этого предела я идти не готова.

Она окинула взглядом кухню. За окном совсем стемнело. Снова наступил зимний вечер.

– У нее был ребенок от Джонатана, – услышала Грейс свой голос. – Ты об этом знал?

Отец уставился в деревянный пол. Ничего не ответил. Из соседней комнаты негромко доносилась мелодия вальса «На прекрасном голубом Дунае» из фильма на дивиди-проигрывателе.

– Я смутно о чем-то догадывался, – наконец произнес Фредерик Рейнхарт. – Он приходил ко мне за деньгами.

Очередная дурная весть вызвала уже привычный укол боли.

– Когда?

– М-м-м… – Отец задумался. – Может, в мае? Он сказал, что ты переживаешь насчет оплаты за учебу в Рирдене за этот год и тебе кажется, что Генри придется оттуда забрать.

– Это неправда, – сдавленным голосом ответила Грейс. – Такого вопроса никогда не возникало.

– Я так и понял. Сейчас. Но тогда он твердил мне, что ты ужасно переживаешь из-за денег и никогда бы ко мне не обратилась. Разумеется, я ему ответил, что вы оба не должны ни о чем волноваться. У меня всего