Со своей матушкой он встретился только через год, летом 1913-го, в Лондоне. Она сообщила Николаю II: «Миша приехал в Лондон и оставался несколько дней с нами… Я была счастлива увидеть, что он остался таким, каким всегда был: милый, добрый и даже более ласковый, чем когда-либо (а она что, думала, что невестка его съела с потрохами? – М. П.)… Бедный Миша! Ужас как грустно думать, что он, такой милый и честный, попал в такие когти, потому что она никогда его не отпустит от себя (ну точно – махровый материнский эгоизм. – М. П.). Моя единственная надежда, что она ему надоест, дай Бог!»

В воздухе уже пахло войной, и она не замедлила разразиться в августе 1914 года. Все опальные Романовы засобирались домой и получили прощение своих грехов. Не остался в стороне от дела защиты Родины и великий князь Михаил Александрович. Сердечные отношения между братьями восстановились. Его брак был признан официально. В Петроград вернулась и Наташа с сыном, а в марте 1915 года император пожаловал Георгию титул графа Брасова, но ее саму так и не приняли при дворе. В России семья Михаила проживала в основном в Гатчине. Иногда мадам Брасова совершала набеги на ювелирные и антикварные магазины. В одном из таких заведений ее увидел французский посол в России Морис Палеолог и оставил такое описание: «Она прелестна. Ее туалет свидетельствует о простом, индивидуальном и утонченном вкусе. Из-под расстегнутой шиншилловой шубки видно платье из серебристого шелка, отделанное кружевами. Шапочка светлого меха очень идет к ее пепельным волосам. Выражение лица гордое и чистое; черты прелестны; глаза бархатистые. На шее при свете зажженной люстры сверкает ожерелье из чудного жемчуга. С большим вниманием разглядывает она каждую гравюру; иногда она от напряжения мигает и приближает лицо к гравюре. По временам она наклоняется направо, где около нее поставлена табуретка с другой папкой гравюр. Малейшее ее движение отдает медленной, волнистой, нежней грацией». Вот какая красивая невестка была у Марии Федоровны, а она не хотела ее признавать!

Между тем, Михаил ушел на фронт. Он получил чин генерал-лейтенанта и вступил в командование Кавказской туземной конной дивизией, получившей в армии название «Дикая дивизия». Она была сформирована исключительно из горцев-мусульман, в ней только офицеры были русскими, она состояла из б полков (Черкесского, Ингушского, Кабардинского, Дагестанского, Чеченского, Татарского), Осетинской пешей бригады и 8-го Донского казачьего артиллерийского дивизиона. Генерал А. И. Деникин позже вспоминал, что целью формирования такого уникального соединения стало «стремление к изъятию с территории Кавказа наиболее беспокойных элементов». Иначе говоря, в Дикой дивизии воевали в основном разбойники-абреки. В боях дивизия отличалась невиданной храбростью и жесткостью, «граничившей с первобытными нравами и Батыевым изуверством». Горцы никого в плен не брали, а поступали с противником так, как недавно в Чечне: живым отрезали головы, вспарывали животы и тому подобное. Немцы и австрийцы тут же разбегались с поля боя, как только узнавали, что на них в наступление идет Дикая дивизия. Согласитесь, что управлять этими абреками мог только человек очень сильной воли, каким и был великий князь Михаил. Благодаря заботам своего командира жалованье в Дикой дивизии было самым высоким в русской армии – 25 рублей в месяц получал только рядовой (подпоручик в других частях получал 35 рублей). Горцы очень уважали своего командира, были безгранично преданы ему и даже обращались на «ты». Им очень импонировало то обстоятельство, что в бой их водит сам брат царя. Михаил же со своей стороны на полях сражений показал себя храбрым и мужественным командиром. В феврале 1916 года он получил повышение – стал командиром 2-го кавалерийского корпуса, а потом генерал-инспектором кавалерии.

Итак, военная карьера великого князя развивалась успешно, но впереди его ждали тяжелые испытания. Февральские события 1917 года застали его в Гатчине. 27 февраля 1917 года председатель Госдумы М. Родзянко вызвал Михаила в Петроград. Он попросил его связаться с Николаем II, находившимся в Ставке, и уговорить брата сформировать «правительство народного доверия». Однако разговор его с царем не дал никакого результата, и Михаил Александрович отправился в Зимний дворец, но так как там ночевать было опасно, то он переселился на квартиру князя П. Путятина, находившуюся невдалеке от Зимнего, на Миллионной улице. События развивались стремительно. 1 марта к нему явился посланец от дяди, великого князя Павла Александровича, и принес на подпись Манифест, в котором великие князья Павел Александрович и Кирилл Владимирович от имени императора поручали Думе сформировать такое правительство (мы уже об этом писали). Михаил долго колебался, но все же поставил свою подпись.

На следующий день, 2 марта 1917 года, он узнал, что Николай II отрекся от престола за себя и своего сына в его пользу, назвав его Михаилом II. Формально, из-за своего скандального брака, Михаил не имел права на престол, но эти тонкости уже никого не волновали. Отречение брата произвело на Михаила удручающее впечатление. Присяжный поверенный Н. Иванов вспоминал: «Нежелание брать верховную власть, могу свидетельствовать, было основным его, так сказать, желанием. Он говорил, что никогда не хотел престола, и не готов к нему. Он примет власть царя, если все ему скажут, что отказом он берет на себя тяжелую ответственность, что иначе страна идет к гибели… Он переживал сильные колебания и волнение. Ходил из одной комнаты в другую… Он осунулся за эти часы. Мысли его метались…» Наконец, он пришел к выводу, что один он ничего предпринять не может, так как ему надо посоветоваться с депутатами Думы. Наутро 3 марта 1917 года в квартиру князя Путятина ринулись думские деятели и стали уговаривать Михаила, чтобы он тоже отказался от престола. Под их сильным давлением в б часов вечера он составил Манифест, в котором попросил граждан России довериться Временному правительству вплоть до созыва Учредительного собрания, которое должно было принять решение о способе правления Россией: республика или монархия? Как известно, в январе 1918 года большевики разогнали Учредительное собрание, которое не успело принять никакого постановления по этому поводу.

Вот и получается, что Михаил II формально был царем только один день. Но только формально. А действительность была такова. Как только Керенский узнал о решении Михаила, то издал высокопарный вопль: «Ваше Высочество, вы – благороднейший из людей! Ваше Высочество! Вы великодушно доверили нам священный сосуд вашей власти. Я клянусь вам, что мы передадим его Учредительному собранию, не пролив из него ни одной капли». Ну чего было можно ожидать от такого клоуна – уже 1 сентября 1917 года Россия была объявлена республикой, не дожидаясь решения Учредительного собрания. В адрес Михаила градом посыпались приветствия, причем одна телеграмма пришла даже из Туруханского края от ссыльных большевиков. Николай II в своем дневнике к решению Михаила отнесся отрицательно: «Оказывается, Миша отрекся. Его Манифест кончался четыреххвосткой для выборов через б месяцев Учредительного собрания. Бог его знает, кто надоумил его подписать такую гадость…» Немного позже он добавил: «Миша не должен был этого делать. Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет».

Подписав отречение, Михаил уехал в Гатчину к своей семье. Он там тихо жил с женой и двумя детьми (дочь от первого брака Натальи Михаил тоже считал своим ребенком). Его образ жизни разнообразили лишь прогулки на его знаменитом «роллс-ройсе» и редкие пикники на природе с друзьями. 31 июля 1917 года ему было разрешено свидание с братом Николаем II, который содержался под арестом в Царском Селе. Встречу на 10 минут устроил Керенский, который и присутствовал при разговоре. Михаилу даже не разрешили увидеть племянников. Это была последняя встреча братьев – Михаил вышел после нее со слезами на глазах, а наутро узнал, что брата вместе с семьей увезли в Сибирь. Больше они никогда не виделись.