Крайцлер собирался ехать в Вашингтон один, но когда я сказал, что у меня там осталось немало хороших знакомых среди журналистов и правительственных служащих, включая одного особенно полезного в Бюро по делам индейцев Министерства внутренних дел, Ласло согласился, что взять меня с собой разумно. Сара и Айзексоны рвались на Запад как один. Кому-то все же было необходимо остаться в Нью-Йорке – с тем, чтобы координировать наши совместные действия. После долгих дебатов было решено, что, кроме Сары, поручить это решительно некому; к тому же она время от времени еще появлялась – и должна была появляться – в Управлении. Жестоко разочарованная, она все же нашла в себе силы беспристрастно оценить ситуацию и со всей мыслимой любезностью согласилась.

Человеком же, способным свести Айзексонов с проводниками по Западным штатам, был, разумеется, не кто иной, как Рузвельт, и когда мы протелефонировали ему о своих планах, он пришел в восторг и даже пригрозил лично составить компанию двум детективам. На что мы возразили, что не следует забывать о прессе, всюду следующей за ним по пятам, а особенно – в его западных вылазках. Любое издание вывернется наизнанку, лишь бы заполучить рассказы о его охотничьих приключениях и полевые фотографии Теодора в его знаменитом костюме из оленьей кожи с бахромой. Разумеется, тут же всплывет вопрос, с кем это он путешествует и зачем. О секретности придется забыть. Кроме того, борьба за власть на Малберри-стрит должна была вступить в новую, быть может, решающую фазу, и главный проводник реформ Полицейского управления просто не мог исчезнуть где-то в глухомани.

Так что Айзексонам придется ехать одним, и мы рассудили, что отправляться лучше немедленно, чтобы как раз успеть на место к тому времени, когда нам с Крайцлером удастся выкопать что-нибудь интересное в Вашингтоне, о чем мы сможем незамедлительно им телеграфировать. Хотя для Маркуса это стало изрядным откровением – вернуться с проявки пластин с глазным яблоком (катастрофическая, надо сказать, неудача, что бы там ни утверждал мсье Жюль Верн) и вдруг узнать, что утром надо отправляться куда-то в Дедвуд, Южная Дакота. Оттуда они с братом двинутся на юг, в резервацию сиу Пайн-Ридж, где и начнут изучать все нераскрытые дела о расчлененке, скопившиеся за последние десять-пятнадцать лет. Тем временем в мои обязанности вменялось установить контакты в Бюро по делам индейцев, чтобы мы занялись теми же изысканиями в Вашингтоне. Крайцлер же возьмет на себя нелегкий труд – выжать из Военного ведомства и госпиталя Сент-Элизабет любые сведения о солдатах с Запада, комиссованных по умственному расстройству, а также узнать как можно больше о том человеке, про которого нам уже сообщили.

К тому времени, как мы разобрались, кому куда следует ехать, день начинал клониться к вечеру, и предыдущая бессонная ночь едва не пригибала нас к земле. Вдобавок всем предстояло решить кучу домашних проблем, связанных с отъездом, равно как и упаковать вещи. Постановили закругляться. Мы попрощались друг с другом, но усталость брала свое, и никто не осознал серьезности момента. Я был уверен, что братья Айзексоны еще не вполне отдавали себе отчет, что уже следующим утром они встанут и отправятся на поезде через полконтинента. Впрочем, мы с Крайцлером тоже пребывали не в лучшей форме; перед уходом Сара сообщила, что назавтра возьмет кэб и лично препроводит нас на станцию – видимо, у нас были настолько мертвые лица, что она засомневалась, способны ли мы будем вообще самостоятельно подняться, не говоря уже о том, чтобы успеть на поезд.

Едва мы с Крайцлером вышли из дверей дома № 808, перед нами как из-под земли вырос Стиви, на зависть бодренький – его силы полностью восстановились за несколько часов сна. Напомнив, что Сайрус провел целый день в полном одиночестве в больнице Сент-Винсент, Стиви сказал, что он уже заложил коляску и готов немедленно везти нас к раненому товарищу. Невзирая на усталость, мы с Ласло никак не могли отказаться; а припомнив, как отвратительно кормят пациентов в средней нью-йоркской больнице, мы решили заехать к Чарли Дельмонико, с тем чтобы он приготовил первоклассный обед, который мы бы могли отвезти Сайрусу.

В итоге мы оказались в больнице около половины седьмого. Сайрус дремал, весь обмотанный бинтами. Но ужин он принял с благодарностью и почти не жаловался – даже на медсестер, отказывавшихся ухаживать за черным больным. По этому поводу у Крайцлера состоялась нелицеприятная беседа с парой управляющих, но во всем прочем мы очень неплохо провели целый час в палате Сайруса, из окоп которой открывался превосходный вид на Седьмую авеню, Джексон-сквер и закат.

В общем, когда мы вышли обратно на 10-ю улицу, уже стемнело. Я сказал Стиви, что мы несколько минут присмотрим за коляской, так что он может сбегать повидать товарища, и мальчишка радостно умчался. Не успели мы с Крайцлером разместить наши несчастные кости на мягкой коже салона, как из-за угла с грохотом вылетела карета неотложной помощи и остановилась подле нашего 'экипажа. Если б я не был так измотан. я сразу бы обратил внимание, что лицо кучера мне подозрительно знакомо; я же, увы, как мог, сосредоточился на дверце кареты, с треском распахнувшейся и изрыгнувшей из недр второго человека. Его-то я узнал сразу: меньше всего он был похож на санитара, – и только тут меня охватил запоздалый ужас.

– Какого черта? – только и успел пробормотать я, когда человек уставился па меня и зловеще оскалился.

– Коннор! – поражение воскликнул Ласло.

Зубастая щель на бородатой физиономии нашего знакомого детектив-сержанта стала еще шире и он угрожающе шагнул к нам.

– Стало быть, вы меня не забыли? Тем лучше… – Его рука скользнула в карман изношенного сюртука и вернулась уже с револьвером. – В карету. Оба.

– Что за нелепость? – резко сказал Ласло, не обращая внимания на оружие.

Я же решил взять другой курс, куда лучше Крайцлера представляя, с кем мы имеем дело.

– Коннор, – сказал я, – уберите револьвер. Это безумие, вы не можете просто так взять и…

– Безумие? – злобно возразил он. – Как бы не так. Я просто выполняю свою новую работу. Старую, если помните, я потерял. Короче, мне было сказано привезти вас обоих, хотя сам бы я с удовольствием уложил вас прямо тут, на тротуаре. Так что без разговоров.

Лучшее средство от усталости – страх. Я разом ощутил небывалый прилив сил, главным образом – в ногах. Но бежать – еще большее безумие: Коннор не шутил и я прекрасно понимал, что он с наслаждением разрядит в нас весь барабан. Так что я взял под руку протестующего Крайцлера и аккуратно препроводил его к задней дверце кареты. Пока мы располагались, я успел рассмотреть возницу и убедился, что это один из тех громил, которые пытались задержать нас в доме Санторелли. Похоже, веревочка начинала свиваться.

Коннор запер снаружи дверцу и устроился наверху рядом с громилой. Мы сорвались с места с той же сумасшедшей скоростью, которой было ознаменовано прибытие кареты. Окна были слишком малы, к тому же зарешечены, так что я не мог определить, куда именно мы направляемся.

– Похоже, на север, – сказал я, когда нас затрясло на ухабах.