– Мне ужасно жаль, что так получилось.

– Поверь, не только тебе. – Джонас повернулся к ней. – Я был идиотом…

– Нет, не был.

– Был. Я не должен был тебя целовать. Это просто случилось.

– Я знаю.

– Я совершенно неправильно понял ситуацию.

Анна положила руку на его колено:

– Джонас, я знаю. Я сама все не так поняла. Именно это я и хотела сказать. Ты был так добр ко мне, ты так внезапно взял меня с собой, ты выслушивал мои разговоры о матери, о Бене и… – Она выдохнула. – И я не знала, что ты ко мне неравнодушен.

– Когда я увидел браслет из тех бусин, которые сам послал, я решил, что ты догадалась и таким образом решила мне ответить.

– Но я только теперь понимаю, отчего ты так думал. Извини.

– И ты меня извини. Анна, я не собирался тебя пугать или ставить в неловкое положение.

Некоторое время они молчали, глядя, как Беннетт носится вокруг со своими новыми друзьями. Анна знала, какие еще слова остались несказанными, и понимала, что это совсем не то, на что надеется Джонас. Мимо прошла молодая мамочка с ярко-красной коляской, из которой на них подозрительно посмотрела кудрявая девочка.

Джонас рассмеялся:

– В ее возрасте все так просто, а? Всех тревог-то: поесть, поиграть и поспать. Но мы ей, кажется, не понравились.

– Вокруг одни критики, – ответила Анна, понимая, что пришла пора озвучить то, что необходимо озвучить. – Ты же знаешь, что я не… испытываю тех же чувств к тебе?

Его улыбка поблекла:

– Ага. Это до меня дошло.

– Но дело не в том, что ты попробовал, честно. Ты хороший человек, и ты мне дорог. Я не хочу тебя терять. Просто я вижу в тебе только друга.

– Не нужно ничего объяснять. Я много думал в последнее время и пришел к тому же выводу. Анна, ты нравишься мне и всегда нравилась. Но мысль о том, что я мог потерять тебя как друга, за последние пару дней напугала меня до чертиков. – Он мягко накрыл ее руку своей. – Начнем заново?

Итог оказался лучше, чем Анна могла надеяться.

– Давай.

Когда они разошлись у входа в Уолтон Тауэр (Джонас поддался требованию собаки погулять подольше, чтобы восполнить трехдневное заточение в стенах квартиры), Анна зашла в «Рассыпь бобы», взяла кофе и выпечку на двоих и направилась к квартире Тиш.

Разговор с Тиш после того, как прислали книгу, помог ей многое о себе понять, и теперь Анна хотела поговорить с ней снова.

Оказавшись на нужном этаже, она поняла, что их дружба была не единственной переменой к лучшему. Симус Флэтли выходил из квартиры подруги, застегивая рубашку и сияя, как ребенок, только что получивший подарки на Рождество. Он чуть покраснел, увидев Анну, пробормотал что-то о «снова потекших трубах» и торопливо сбежал по лестнице, когда Анна постучала во все еще открытую дверь.

– Тиш?

– Я тут… – Голос подруги раздался из глубины квартиры, на несколько секунд опередив появление самой Тиш. Она приглаживала волосы и выглядела такой же довольной, как управляющий домом. – Привет. Ты застала меня… эм…

Анна скрестила руки на груди.

– Симус? Серьезно?

– Ну, понимаешь, это просто ужасно, но мой бойлер сломался… снова… а Симус как раз проходил мимо… – Тиш остановилась, сама рассмеявшись собственным сбивчивым оправданиям. – Да ладно, кого я обманываю. Он потрясающий, а я не дура, чтобы упускать такой шанс. И я уже очень давно не наслаждалась таким шикарным телом.

Анна чуть отшатнулась. Пусть их дружба и продвинулась на более личную территорию, но слушать подробности о последней интрижке Тиш она была еще не готова.

– Главное, чтобы ты была довольна.

– О, я довольна. Моя мать от меня отреклась бы. Не столько из-за того, что я развлекалась с классным парнем у себя дома, сколько из-за того, что он ирландец. Вот так в свои сорок пять лет я обнаружила в себе зачатки бунтарства. Кто бы мог подумать, а? – Она поправила подушку на диване. – Но ты же наверняка пришла сюда не для того, чтобы меня спугнуть. Что случилось?

– Когда я уезжала, я уезжала с Джонасом. Мы оба очень запутались, и в итоге он сделал первый шаг. А после возвращения я избегала его, но подумала о том, что рассказала тебе на прошлой неделе в «Рассыпь бобы», и решила выяснить отношения. И я только что сделала это.

Тиш жестом пригласила Анну садиться.

– Ты молодец, милая. Такие недоразумения могут убить дружбу. Поверь мне, я попадала раньше в подобные ситуации, и заканчивалось все плохо.

– А теперь мне гораздо легче. Я не люблю ни с кем ссориться.

– Не считая твоей матери, – подмигнула Тиш. – Но, эй, в этом мы с тобой полностью синхронны.

– И работа, похоже, в обозримом будущем не окажется под угрозой, что здорово.

– Так почему твое лицо говорит мне, что не все так безоблачно?

Анна уставилась на нее:

– А оно говорит?

– Ты не умеешь врать, Анна Браун. ФБР тебя точно на работу не возьмет. Что случилось с журналистом?

Неужели было настолько очевидно, что она до сих пор думает о Бене?

– Мне кажется, что он решил уйти из газеты. Я не знаю, что о нем думать, Тиш, вот в чем дело. Я злюсь за то, что он меня использовал, и в свете того, что он натворил, не уверена, что в нашей дружбе было хоть что-то настоящее. Но, когда я размышляла о том, что ты мне сказала, я ничего не могла с собой поделать – я чувствовала, что должна была выслушать его объяснения, когда он пытался со мной поговорить. Вместо этого я послала его к черту, поскольку не могла видеть ничего, кроме несправедливости.

– Он использовал тебя. У тебя есть полное право злиться.

– Я знаю. Но отчего тогда мне не нравится то, как все сложилось?

– Так значит, книга, если она была от него, все изменила?

– Я не знаю. Вчера я видела его на работе, но мельком. И он ушел раньше, чем у меня появилась возможность с ним заговорить. Наверное, мне просто нравится получать ответы. Без них я остаюсь в подвешенном состоянии и не могу подвести черту под ситуацией.

– Продолжай искать возможности, – сказала Тиш. – Но, если не получится, оставь это дело. Ты не можешь контролировать желания других людей. Если он не готов сражаться за твое уважение, значит, он изначально его никогда не заслуживал.

Тем вечером за ужином Анна мысленно составляла вопросы Бену – на случай, если все же сумеет с ним поговорить. Она, конечно, не забудет о том, что он сделал, но заставит себя выслушать его оправдания. Был ли он с самого начала заинтересован не столько в ней, сколько в статье? И если да, то как далеко он готов был зайти, не расскажи ему Анна нужной истории? Его ответы могли причинить ей боль, но, чтобы двигаться дальше, ей необходимо было их узнать.