на эту иронию режиссер потом отдельно указывал журналистам. «Наши отношения с отцом для меня очень важны… были очень важны, – вспоминает Нолан. – Он не дожил до премьеры “Начала”; умер по ходу съемок или сразу же после их завершения. Но его смерть очевидно перекликается с историей отца в этом фильме, и я удивлен, что никто этого не заметил. Наоборот, я ждал за это критики, хотя на самом деле “Начало” – фильм не про мою семью. Я вот как скажу: по ходу сюжета могущественный бизнесмен из Австралии должен передать свою империю сыну. Я остановился на Австралии, чтобы использовать в фильме рейс Сидней – Лос-Анджелес. На тот момент это был самый долгий (или один из самых долгих) перелет в мире. И больше я ничего не скажу. Эту отсылку никто не разгадал».

Нолан и Ханс Циммер во время постпродакшена. «Дюнкерк» воплощает собой самый амбициозный сплав звука и изображения, когда-либо опробованный Ноланом.

Пожалуй, в «Начале» режиссер действительно размышляет не столько о своей семье, сколько о корпорациях-монополистах – например, об империи Руперта Мёрдока[132]. Но в саундтреке «Дюнкерка» Нолан сознательно вступает в музыкальный диалог с отцом. «Уже на раннем этапе я переслал Хансу запись своих часов, – рассказывает он. – Они очень назойливо тикают, и на этом звуке мы решили построить саундтрек. Музыку мы прорабатывали на протяжении всего создания фильма». Прямо по ходу съемок Циммер прилетел в Дюнкерк, зачерпнул в стеклянную банку горсть берегового песка и по возвращении в Лос-Анджелес поставил трофей у себя на столе. Нолан кратко описал ему задачу и бросил композитору концептуальный вызов: как написать музыку, которая дает зрителям ощущение беспрестанно возрастающего напряжения? В одной из ранних демокомпозиций Циммер использовал звук воздушной тревоги, но ему также хотелось решить задачу при помощи оркестра. Чтобы доказать, что тон Шепарда можно использовать в симфонической музыке, он отправился в Лондон и записал там оркестровую композицию продолжительностью свыше ста минут. Затем Циммер вернулся в Лос-Анджелес, попробовал наложить музыку на черновой монтаж фильма – и понял, что попал в переплет. Поначалу все смотрелось неплохо, но когда дело дошло до конкретных деталей монтажа, быстро обнаружилась проблема: если звук постоянно возрастает, а ритм остается непрерывным, то в фильм невозможно вносить изменения. Ради какой-нибудь правки на сороковой минуте приходилось переделывать музыку в самом начале ленты. «Это была катастрофа: мы записали оркестр в Лондоне, а потом выяснили, что звук не подходит к изображению, – рассказывал Циммер. – А сроки уже поджимали. Механика времени меня совершенно измотала. Особенно не хватало сна. “Дюнкерк” – один из тех фильмов, на которых я весь день сидел в студии и работал, затем возвращался домой и засыпал, но даже во сне продолжал работать. Повсюду думал только о музыке».

В итоге Циммер вернулся к изначальной задумке Нолана. Режиссер заметил, сколь ярко очевидцы эвакуации запомнили ее звуки: грохот бомб, стон тонущих кораблей, вой сирен, которые были установлены на шасси юнкерсов и при заходе на цель издавали ужасающий рев. И так Нолан решил, что музыка в фильме должна постоянно меняться, подобно хамелеону подстраиваясь под тембры и ритмы звукового сопровождения. Звукорежиссер Ричард Кинг пересылал Циммеру шумы для «Лунного камня», и композитор использовал катер как музыкальный инструмент, задающий темп саундтреку. Скрипучее звучание струнных он совместил с гулом корабельного горна, а партию духовых положил на ритмичный стрекот движка. Сложно сказать, где заканчивается музыка и начинаются шумы. Механика и мелодия слились воедино в духе «конкретной музыки»[133] или саундтрека Эдмунда Майзеля к фильму Эйзенштейна «Октябрь». Бродя по берегу, Томми видит бесчисленные ряды солдат и мол, тянущийся в бурное море, – и эта лотерея выживания, подгоняющая бойцов вперед, отражается в музыке через последовательность уменьшенных ладов, накатывающих друг на друга. Когда Томми и Гибсон бегут с носилками на мол, за кадром мы слышим струнное остинато – смычки словно покачиваются на инструментах, звучат то слаженно, то вразнобой, пока герои балансируют на грани провала, но все-таки продолжают идти вперед. Вдруг музыка ускоряется, и бомбы взметают воду по обе стороны мола.

«У нас был совершенно уникальный подход к звуку, – объясняет Нолан. – В ритмическую структуру фильма на каждом уровне были вплетены звуковые шумы. Например, мотор катера работал в том же темпе, что и музыка, и, по сути, был еще одним музыкальным инструментом, который нужно было синхронизировать с остальными. Зритель на такое едва ли обращает внимание, но чувствует эффект. Это был крайне сложный процесс, который стоил нам невероятного труда. Все просто измучились. Ханс и его ребята осыпали меня проклятиями… И так мы создавали весь фильм. В сущности, саундтрек “Дюнкерка” состоит из двух композиций: сто десять минут музыки Ханса и последние десять минут – Элгара. Вся ритмически выстроенная партитура фильма – это одна композиция. Там есть только одна люфтпауза, момент тишины перед тем, как Коллинз спасается из тонущего самолета. На один такт, один вздох, музыка замирает, а затем продолжается вновь. Кажется, настолько длинного произведения для кино никогда раньше не писали. Музыка начинается на титрах с логотипами компаний и всего на мгновение умолкает в одной сцене. Лишь когда Томми засыпает и его поезд останавливается, вступает композиция Элгара».

В кульминации «Дюнкерка» три сюжета сталкиваются друг с другом: солдаты, моряки и летчики встречаются в эпизоде с горящим топливом. Здесь Циммер использует не один, а сразу три тона Шепарда – они звучат одновременно, в единой тональности, но с разной скоростью. Нижняя партия возрастает очень медленно, средняя – в два раза быстрее, верхняя – в четыре раза быстрее, но все они вместе выходят на кульминацию. Иными словами, музыка дублирует фугообразную структуру всего фильма. Наконец, когда на горизонте появляются спасительные корабли, мы слышим приглушенные звуки «Нимрода» (он же «Вариация № 9») из «Энигма-вариаций» Элгара. Темп композиции Циммер замедлил до шести ударов в минуту и добавил в партитуру новые ноты, исполненные контрабасом и четырнадцатью виолончелями в верхнем регистре. Звук приходилось держать так долго, что музыкантам не хватало длины смычка, и композитор разрешил исполнителям вступать в разное время независимо друг от друга. Из-за этого музыка как бы переливается, словно береговая галька в лучах солнца.

Медно-духовая группа оркестра настраивает инструменты перед репетицией саундтрека к «Дюнкерку».

«“Нимрод” – одна из любимых композиций моего отца, – говорит Нолан. – Мы включили ее на похоронах, когда выносили его гроб из церкви. Меня это произведение трогает до глубины души (и не только меня), но в то же время