Яр глянул другу в лицо: не сошел ли он с ума? Нашел время рассказывать сны!

– Будто бы прошло много лет. Может, тысяча. Ты стал царем и великим мореходом. Насовершал кучу подвигов. Спрятался в деревянном коне и захватил какой-то город. Победил одноглазых великанов. Да много чего. Но разгневал Посейдона. И он не давал тебе вернуться домой, где тебя ждала Мина. Ее замучили женихи, весь твой двор разорили, но она все терпит и ждет тебя. И вот я сижу – одежда на мне какая-то странная. И рассказываю историю твоих подвигов. Стихами! Понимаешь? Я все же написал эти хроники!

– Дождалась? – не поворачиваясь, спросил Яр. Он все еще пытался выжать из парусов максимальную скорость, хотя понимал, что в этой гонке им не выиграть.

– Кто?

– Мина меня дождалась?

– Да. Только ее как-то по-другому звали. Вот, вспомнил! Пенелопа!

– Дурацкое имя. Но сон хороший.

– Ничего хорошего, – пробурчал Пелопс, повернувшись так, чтобы не видеть вставшего на дыбы моря. – Опять ты – герой и красавчик, а я – уродливый рифмоплет. Жизнь несправедлива к поэтам.

Яр понял: Пелопс просто заговаривает свой страх. Сам он хотел бы встретить смерть молча, но друг словно и ее старается заболтать. Потому Яр спросил:

– Так что тебе не понравилось?

– Понимаешь… В том сне я был слепой!

…За спиной орали от ужаса бросившие весла гребцы. Волна накрыла корабль, даже не заметив эту соринку, и покатилась дальше с мощной, невиданной силой, сминая все на своем пути.

Последнее, что успел подумать Яр, состояло из одного слова: Мина!

…Все путешествие в трюме Мину жестоко тошнило. А когда становилось легче от качки, она начинала рыдать. Как! Как могла Климена так с ней поступить! Ей казалось, она не сможет больше жить: любая еда была ей отвратительна, от запаха с кухни начинался приступ тошноты.

Только когда судно пришло в Афины и она поселилась у чем-то похожей на Климену родственницы, Мина поняла: дело было не только в качке.

Она беременна.

Через восемь месяцев у нее родились близнецы: голубоглазый мальчик, похожий на Яра. И девочка с медовыми глазами – копия Мины.

…Колыбельные, которые она им пела, были только о Крите. И сказки, которые рассказывала, – о Кноссе. О Священной горе. Об отважном юном капитане. Об удивительном художнике – своем отце. О могущественной жрице, разговаривающей с богами, – Мина так и не научилась называть ее матерью. О веселых дельфинах и удивительных птицах. О том чудесном мире, которого больше нет…

Мина никогда больше не вышла замуж. И не вернулась в Кносс. А истории о нем остались: ее дети рассказывали их своим детям, те – своим.

Только через несколько столетий ее потомки снова увидели Крит. Но это был совсем другой остров…

Мы сидели в кафе аэропорта Ираклиона и смотрели в окно на ползающие по взлетной полосе самолеты: наш рейс на Москву задерживался на три часа.

– Когда ты поняла, что это Рая? – спросила я Машку.

Все прошедшие два дня мы не могли разговаривать о том, что пережили. Хватало допросов в полиции. Стаса с Тюхой до сих пор не поймали: они умчались на своем сверхскоростном катере в какую-то бухту, а там как в воду канули. Возможно, уже улетели по чужим паспортам.

Машка тянула колу через трубочку: ни о чем похудательном она теперь не могла слышать. И наконец сказала:

– Наверное, когда Оксанка заявила, что приняла много таблеток. Я вспомнила: во время качки, когда Райкины баночки раскатились по палубе, Оксанка помогала их собирать и вполне могла одну зажать. А потом она еще спросила тебя, помогают ли витамины от качки? Ты сказала, что их надо выпить много. Вот она и выпила. Думала, там витамины, а там – амфетамины. Помнишь, Райка еще сказала: «Оксана все в рот тянет». Поняла, что та ее баночку стащила.

Я думаю, Татьяна тоже про это догадалась. Нашла в сумке Оксанки «Доктора Жевако». Проверила таблеточку. И когда они шли на автобус, что-то такое Райке сказала.

Та попросила ее обождать. Проводила Изольду до шоссе, обеспечила себе алиби. Ни в какой автобус не села, вернулась к Татьяне. Та, наверное, на нее наехала. Никому не хочется путешествовать на яхте с наркотой. Райка испугалась, что Татьяна ее сдаст. Столкнула с причала. Сама прыгнула следом. А уж удерживать соперницу под водой она умеет. Я читала про нее в интернете: Райка в команде ватерполисток была мастером самых грязных приемов.

– С чего ты взяла, что она прыгала за Татьяной в море? Может, та сама утонула?

– Помнишь, Рая повесила сушиться белье, я на него облокотилась и на футболке осталось пятно? Это было пятно от соли. Райкина одежда промокла не под дождем, а в море. Я уже потом это поняла.

– Все! – не выдержала я. – Больше никаких круизов!

– Да, яхстмены как перспективные мужики себя не оправдали, – неожиданно свернула на любимую тему подруга. И добавила: – Интересно, Тюха на самом деле его дочь?

– Маша! – заорала я. – Нас чуть не убили по милости твоего Стаса! А ты интересуешься, не врал ли он тебе про баб? Надеюсь, они оба сядут в тюрьму!

– Насчет них не уверена. Небось уже загорают на Карибах. А вот Оксанка сесть может.

– В смысле? – удивилась я.

За это время мы несколько раз встречались с Оксанкой на допросах, но она делала вид, что нас не знает.

– Мне следователь по секрету сказал. На нее запрос из России пришел. Эта дурища участвовала в махинациях с квартирами. Выдавала себя за хозяйку, с ней заключали сделку, а потом выяснялось, что квартирка совсем не ее. Здесь она, выходит, пережидала…

– Так она что, аферистка?!

– Не думаю. Запутал кто-то девку. Мужик какой-то всем рулил, вроде из ее клиентов. Но, боюсь, расхлебывать будет она.

– Господи! Что за феерическая компания!

– Чего ждать от яхты, полной голодающих одиноких баб, – вздохнула Машка. – Следующий раз – только веселая компания мужиков-гурманов!

Я пробурчала:

– Они все вымерли еще в минойские времена.

Алекс и Димитрос стояли на самой вершине священной горы Юкта, где, по преданию, был похоронен Зевс.

– На самом деле не Зевс. Бык, в которого он иногда вселялся, – вещала Алекс так уверенно, будто сама присутствовала при погребении.

В синем небе над ними кружили орлы, вдали вздымались горы с кудрявыми виноградниками, сверкал далекий мрамор Кносса, высились скалы, похожие на профили древних богов.

Алекс подошла к двум замшелым камням у самой пропасти.

– Костер ты хотя бы разжигать умеешь? – насмешливо спросила у Димитроса.