Из-за построек выскочил круглощекий лысоватый живчик, в желтых панталонах и домашнем стеганом кафтане с золотыми галунами.

– Что же вы творите здесь, а?! По какому позволению?!

– Пресловутый гирбау эйд Сапрахлед, – шепнул спутнице Сигизморий и, повысив голос, потребовал: – Господин Сапрахлед, будьте любезны вернуть моих снаппов!

– Я их не звал, сами прибежали! – огрызнулся владелец сарая. – А вы чего стоите и смотрите? Забирайте свою бесстыжую скотину! Пошли отсюда, пошли!

Сдернув с ноги туфлю с дорогой пряжкой, швырнул в свинью, поедавшую возле порога большой кусок ноздреватого сыра. Хрюшка не обратила внимания на удар, а сопровождавший Сапрахледа суетливый слуга подбежал, поднял башмак и вновь обул своего господина с таким видом, точно ему не привыкать.

– Забирайте своих скотов! – свирепо потребовал хозяин, повернувшись к зрителям. – Это был естественно-научный опыт, направленный на сохранение продовольствия посредством живительной силы света и воздуха, а теперь все изжевано, изгажено… Все загублено!

– Вы сманили моих снаппов! – снова заявил Сигизморий.

Развлекается, никаких сомнений. Венуста этого не одобряла.

– И моих животинок, господин, верните, незаконное это дело, – подхватил козий пастух, плутовато ухмыляясь в седую бороду.

– И курочек моих с гусочками! – плаксиво крикнула какая-то тетка.

Похоже, всерьез, без подковырки. Хоть одна здравомыслящая особа.

– Ужо будет сейчас вашей скотине… – озирая налитыми кровью глазами веселящихся людей и распоясавшихся животных, пригрозил Сапрахлед. – Бакуш, дай что-нибудь!

Бакуш подобрал и подал ему хворостину, торопливо отступил назад. Примерившись, купец-гирбау крякнул и протянул свинью по спине. Та всем телом вздрогнула, но жрать не перестала: сыр того стоил.

Из окна выпрыгнула примечательно крупная кошка с болтающейся в зубах гирляндой сарделек. Желтовато-серая в темную полоску, с кисточками на ушах.

– Да это же рысь! – ахнула Венуста.

– Видимо, один из прошлогодних котов Фразеста, – заинтересованно отозвался Сигизморий. – Его предыдущий прожект – помните, я рассказывал? Прижился, значит, в окрестностях, благополучно перезимовал…

– Дети, смотрите и запоминайте, это настоящий камышовый кот! – оглянувшись на детвору, пояснила Венуста, в ней взыграл инстинкт преподавателя.

Маленькие зрители загалдели, тыча пальцами в легендарного зверя. Энеля радостно затараторила:

– Котик-котик, Проклятый Страж, через себя перевернись, Хальнором оборотись, самого себя вспомни, три моих заветных желанья исполни!

Отметив с легким удивлением, что у ругардийских и вазебрийских детей поверья одни и те же, чародейка наставительным тоном возразила:

– Это не Хальнор, а обыкновенный дикий кот. Хальнор, как известно, находится в Лежеде, в зачарованном заповеднике. А это хищное животное, поэтому тянуть к нему руки не надо!

– Вот я тебя, ворюга, брось сардельки! – визгливым фальцетом выкрикнул Спарахлед, замахиваясь на хищное животное хворостиной. – Кому сказано, положь, не твое!

Рысь грациозно отпрыгнула, не выпуская волочащуюся по земле добычу, а ничейная псина, до этого смирно сидевшая в сторонке, с рычанием вскочила и тяпнула Фразеста за ляжку. После этого болотная кошка одним махом очутилась на спине у пса, и тот ринулся в открытую калитку. В толпе заулюлюкали.

– Во как чесанули, с дармовым-то угощеньем в зубах! – одобрительно заметил кто-то из зевак.

– Они потому что дружат, и собачка кисоньку защищает, – пропищала Амелина. – Сардельки они поровну поделят, будут в дороге питаться…

– Пока не догонят свой цирк, – добавила Энеля.

– Они его не пойдут догонять, их там били, и они оттуда убежали!

– Нет, с ними хорошо обращались, а они пошли погулять и заблудились! Почему ты такая?

– Это ты такая!

– Сама такая!

– Кабысдох поганый! – рявкнул Сапрахлед, потрясая хворостиной. – Налопался задарма, да еще пасть раззявил… Кто пустил сюда эту скотину? Кто оставил калитку нараспашку? Понабежали брюхо набить нашаромыжку…

С его желтых атласных панталон капала кровь, но он не обращал внимания на рану. В толпе началось брожение, кое-кто спешил спрятаться за чужими спинами – наверное, здешние слуги, с которых спросится за недосмотр.

– Идите-ка лучше домой, иначе вам достанется, – строго сказала Венуста, оглянувшись на Амелину с Энелей, и предложила Сигизморию: – Может быть, пойдем отсюда? Насколько я осведомлена, есть особый зов, который снаппы не смогут проигнорировать.

– Проще простого, – подмигнул светловолосый чародей.

Он издал негромкий свист, и тотчас из дверей сарая выскочило с полдюжины изящных созданий с пушистой бурой шерсткой, вертких, словно струящихся над землей.

– За мной, – приказал им Сигизморий. – Позвольте откланяться, господин Сапрахлед.

Тот буркнул что-то нелюбезное и захромал к сараю, с кровожадным выражением на раскрасневшейся курносой физиономии.

– Что за чудная парочка эти пес и кот, – светски произнесла Венуста, когда вышли на дорожку и направились обратно к имению мага. – Чьи это звери?

– Я их раньше не видел. Наверное, и в самом деле цирковые. Рысь, думаю, из разгромленного Сапрахледова зверинца, какие-нибудь бродячие артисты подобрали и выучили для потехи. Даже вон с собакой сдружилась… Жалко, удрали, я бы взял их к себе. Вы на моих красавцев полюбуйтесь!

На солнце наползло кисейное облако, ветер шуршал листвой. Никаких признаков просочившегося Хаоса в окружающей природе не наблюдалось.

Снаппы шныряли вокруг, гонялись друг за дружкой, кося на людей блестящими глазами-бусинами. Сигизморий рассказывал об их повадках, а Венуста, слушая, попутно думала о том, что отправится в Ибдару завтра же, не откладывая, и помоги ей Тавше всех там найти живыми.

Раздолье молочая, брызжущего на сломе едким белым соком. Сверкающие оборки по берегам соленых озер. Высохшая земля, вдоль, поперек и вглубь источенная ходами насекомой мелюзги. Крысы-пустынницы, мелькающие рыжими и серыми комочками – не поймешь, взаправду что-то юркнуло или померещилось. Кучи драконьих костей – а может, и не драконьих, непонятно чьих: сквозистая беседка из пожелтелых ребер, отполированные ветром и солнцем позвонки величиной с табурет. Среди необитаемых просторов дважды попадались невинные с виду глинобитные хижины, но Гаян и Рен туда ни ногой. Не вчера утром родились. В таком домике можно уснуть и потом проснуться через сотню лет, причем это в лучшем случае, а в худшем – весь набор вообразимых и невообразимых неприятностей. Солнце палило, как и ожидалось от южного солнца.

У них был запас воды в бурдюках, изюм, черствые лепешки и вяленое мясо. К бегству подготовились заранее, хотя Гаян и не ожидал, что придется удирать с таким переполохом.