Когда дверь за ней захлопнулась, Странж развернул инвалидное кресло и покатил его к фонтану. Струи воды колебались под легким ветерком. Дней через десять фонтан выключат и осушат, подготовят к зимним холодам. Надо поговорить с Агатой, попросить, чтобы она зачаровала сад: всем будет меньше работы, а зимние цветы великолепно поднимают настроение.

Как и говорила Лумивеста, вокруг было пустынно. Странж спрятал дрожащие руки под плед; суставы ломило, но только и всего, а от холода порой трясутся и люди намного моложе.

Он не чувствовал никаких сожалений об усадьбе. Некоторые из его друзей верили, искренне и с надеждой, что их души вернутся в новые тела, проживут новые жизни, станут мудрее и лучше. Странж в это не верил. Если с возрастом душа крепла, то он… что ж. Может быть, есть еще какой-то мир, лучше ли, хуже ли или точно такой же. Может быть, есть такая же усадьба, но думать об этом не стоило, ведь вечность не так велика.

Прежде чем пришло известие о болезни Извора, Варис дал согласие остаться. Странжу очень хотелось провести время с Варисом, побеседовать с ним подольше, в отсутствие гостей. Богиня – источник магической силы чародеев, но магия по натуре своей весьма неопределенна. Может быть, именно поэтому то, что вершится по Ее воле, происходит в самый неподходящий момент?

А может, все-таки в подходящий? Ведь есть Лумивеста.

Надо поговорить с Агатой о саде, но к ней он отправится кружным путем, чтобы его мысли о Варисе ее не слишком смущали. Немного терпения, и все будет хорошо.

Нетерпение, равно как и терпение, – качества, свойственные человеку, подумал Странж. Богиня сама творит нужное ей время.

Следующий день выдался пасмурным; сквозь низкие тучи пробивались рассеянные золотистые лучи солнца. Струи фонтана во внутреннем дворике звонко плескали по каменным плитам, по земле плясали пылинки. Пахло неминуемым дождем.

Лумивеста стояла у фонтана с наветренной стороны, чтобы не промокнуть под брызгами, и смотрела, как Шора грузит в карету багаж, собираясь на железнопутейную станцию. Багажа было немного: Сильверн и Лумивеста путешествовали налегке, а у Березара была только клеенчатая сумка. Наверное, парадное одеяние чаробраза дожидалось его в капелле Скороби. Однако же, несмотря на время, проведенное с Березаром в усадьбе Странжа, трудно было представить одного из четверых верховных священнослужителей Лескории в холщовой рубахе и обтрепанных штанах.

Но именно в такой одежде Березар вышел из особняка. Еще на нем были походные сапоги, коричневый дорожный сюртук и черная широкополая шляпа. Он напоминал разбойника из какой-нибудь баллады, который впоследствии оказывается блудным принцем.

– Миледи коронесса, – с поклоном воскликнул он, помахивая шляпой.

Лумивеста учтиво склонила голову.

– Вот и славно, поздоровались. – Березар широко улыбнулся. – Но в дороге будем называть друг друга просто по именам. Вы уже со всеми попрощались?

– Только со Странжем. Он пообещал передать от меня привет Агате. А Дани с Речен устроили тренировочный бой в аренетте.

– Хорошо. В усадьбе мы не любим прощания. Расставаться всегда трудно, лучше не делать из этого церемонию, – пояснил он и негромко спросил: – Вы сюда еще вернетесь?

– Да, если жизнь позволит.

– Очень правильное отношение.

– Я… я не видела Эдею.

– И я не видел. Но с ней мы обязательно встретимся. – Березар вытащил из кармана большие часы и откинул крышку футляра. – Примерно вот сейчас.

Он повернулся к особняку. На крыльце появились Сильверн с Эдеей и, крепко взявшись за руки, спустились по ступенькам к дорожке. Сильверн на миг остановился, шепнул что-то на ухо Эдее, и они подошли к остальным, не разнимая рук.

– Вперед, в западинный закат, – сказал Сильверн. – Я очень давно не был на Западе.

Эдеа проговорила твердо:

– Спальные купе для вас готовы, все в полном порядке, а рельсы накатаны. И если ваше путешествие не будет приятным, то на Запад поедет кое-кто еще, вот тогда и грянет гром.

Сильверн обернулся к Березару и Лумивесте:

– Она не шутит. Лумивеста, если зеркало в вашем купе будет в разводах, а на ковре вы обнаружите соринку, то поскорее прячьтесь в укрытие, чтобы вас не задел разряд молнии. – Он повернулся к Эдее. – Подари мне поцелуй, перед честной коронессой и праведным священнослужителем; ведь все клятвы кроются в одном-единственном вздохе.

Лумивеста чуть отвела глаза и заметила, как Березар сложил ладони в жесте Единения Корис. Она смутно припомнила, что этот жест – часть церемонии консейлей, хотя куда больше были известны кубки крови.

Внезапно она осознала, что никогда прежде не видела так много проявлений глубоко личных чувств. Лумивеста пока не уяснила, как к этому относиться, но такое поведение не выглядело дурным тоном, да и само по себе вряд ли было чем-то плохим.

– Доброго вам пути, – сказал Березар, обнимая Эдею.

Лумивеста не знала, как ей поступить, но хотела сделать хоть что-то, поэтому протянула руки, и их тут же пожали.

Березар вытащил из кармана шкатулку, открыл ее, достал Книгу-колоду и перетасовал карты.

– Эдеа, будьте так добры, на дорогу… – попросил он.

Сильверн взял у него колоду. Березар подставил ладони, и Эдеа положила на них две карты. Первая изображала пятиугольное окно в каменной раме, за которым виднелось сумеречное звездное небо. На второй по силуэту человека с воздетыми руками струились потоки воды; над его вытянутыми пальцами пролегла размытая радужная дуга.

– Пятерка Камней, Владыка Родников, – объявил Березар. – Путь на Запад открыт. Иногда карты говорят ясно и просто. Чары в воде… Нас окружают изменения. – В его словах появились неуверенные нотки. – Изменения ожидают нас всех. – Он снова улыбнулся. – И это тоже ясно и просто, хотя для этого мне и предстоит рядиться в замысловатые одежды. Благодарю вас, Эдеа.

– Нам пора, досточтимые господа, – напомнила Шора.

Березар спрятал колоду в шкатулку. Эдеа и Сильверн обнялись. Лумивеста окинула долгим взглядом фасад усадьбы, чтобы он запечатлелся в ее памяти, как люксив на стеклянной пластине. Варис упоминал – тогда Лумивеста не обратила внимания на его слова, а теперь мучительно силилась их вспомнить, – что гости увозят усадьбу с собой. С тех самых пор, как Варис уехал отсюда в ночи, Лумивеста уговаривала себя, что вернется сюда, если ей представится случай. Сейчас этого было явно недостаточно.

Три путешественника сели в карету. Шора захлопнула дверцу и уселась на облучок. Под шелест палой листвы карета покатила по дорожке вокруг усадьбы.

У озера усадьба скрылась из виду.

– Я думала, Эдеа поедет с нами на станцию, – сказала Лумивеста.

– Там она сразу же вспомнила бы о работе, – вздохнул Сильверн. – Как только оказалась бы на