Это она смеялась Августу в лицо, когда он предположил, что она понесла от него. Это она рассказала ему, как напоила Савелия, чтобы лечь с ним и понести. Но забыть того, как он спокойно выслушал ее и улыбнулся в ответ было воистину невыносимо. Когда Август ответил, что ему все равно, от кого у нее в пузе завелся ребенок, Анна поняла, что имеет дело с ходячим куском льда. Да вот только ледоруб из Анны был никакой.

— Давай расставим точки на «и», — тогда сказал он. — Либо ты спишь со мной, потому что тебе этого хочется, либо и дальше запираешься в комнате, ожидая, когда твой «верный» супруг оторвется от очередной потаскухи и придет порадовать тебя.

— Готов спать с женщиной, в животе которой растет чужой ребенок?

— Я же не с ребенком собираюсь спать, в конце концов, — он улыбнулся. — Тем более, что тебе, похоже, тоже все равно, перед кем ноги раздвигать, лишь бы не перед мужем. От меня болезни не подцепишь, да и следить за тобой, когда я рядом, никто не будет. Хорошая сделка, по-моему.

— А тебе какой прок со сделки этой?

— Такому мужчине, как я, тяжело найти женщину, не претендующую на знатную фамилию. А от Антонины я давно устал. Приелась.

— Мне казалось, что Савелий тебе друг, — ехидно заметила тогда Анна.

— У меня нет друзей, дорогая. Да и у тебя, впрочем, тоже. И в этом мы с тобой несомненно похожи.

— Тогда раздевайся, — ответила она, стягивая с плеч ночную рубашку.

— Я знал, что ты примешь правильное решение…

Эти «отношения» длились так долго, что и сама Анна перестала вести счет дням, месяцам и годам. Она родила Гелиана и уже спустя месяц вновь оказалась с Августом в постели. Ни молоко, сочащееся из ее грудей, ни ее испещренный растяжками живот его нисколько не смущали. Он трахал ее при каждом удобном случае и ей это нравилось. Однажды терпение Савелия, который к тому моменту слыл по поселку знатным рогоносцем, иссякло. Тогда же он и Август серьезно поругались, но, к удивлению Анны, на этом все и закончилось. Савелий продолжал жить своей жизнью, а Анна оказывалась в постели Августа с завидной частотой и постоянством. Шли годы. Как-то ночью Савелий напился и вломился к ней в комнату. Никто не пришел ей на помощь. Вопли Анны стихли лишь тогда, когда она сорвала голос. А Савелий кончил спустя много минут после того, как она, потеряв веру в себя, просто расслабилась и закрыла глаза. Она не выходила из дому несколько недель. Она отказывалась принимать гостей. Когда Август, заподозрив неладное, явился к ней без спросу, она уже знала, что понесла от Савелия. Расскажи она любовнику, каким образом все это на самом деле произошло, что бы он сделал? Избил Савелия? Убил его? Зачем, ведь ему, по сути, было все равно с кем спать? Анна прекрасно понимала свое шаткое положение и отдавала себе отчет в том, что в жизни этой другой муж у нее появится только в одном случае: если Савелия вынесут за стену первым. Как только Август стал задавать вопросы, Анна не преминула сообщить ему, что беременна от мужа. С улыбкой на устах она рассказала, как Савелий вдруг изменился и воспылал к ней страстью, и она, в общем-то, была не против провести несколько ночей в его кампании. Нежданная беременность осчастливила ее, потому что в ее возрасте зачать уже далеко не просто, а тут такой подарок Божий.

Август выслушал ее молча, а затем так же молча развернулся и ушел. Больше он к ней не прикасался. Анна знала, что он захаживает в блудный дом к Антонине, и ревность, которую Анна не хотела испытывать, стала душить ее горло пуще брачной петли, повязанной на шее Савелием. Анна родила Антона и смирилась с тем, что остаток дней проведет в одиночестве. Воспитание сыновей стало для нее смыслом жизни. Тем временем Гелиан становился старше и все больше и больше стал походить на родного отца. Анна не раз заглядывалась на сына, узнавая в его серых глазах взгляд Августа. В одном она только молилась: чтобы ни Август, ни Савелий не заметили этой очевидной правды. Годы брали свое и однажды настал день, когда Август вновь оказался в ее комнате. Он пришел предупредить, что Савелий знает, чья кровь течет в жилах ее сына. Август дал слово, что Савелий никогда и ни при каких обстоятельствах не заикнется об этом. Почему он поступит так, Анна и сама догадалась: лучше растить ублюдка как собственного ребенка, чем стать посмешищем в глазах остальных людей. Анна продолжала отрицать очевидное, пытаясь убедить Августа в том, ребенок не его, но он стал хохотать в голос и назвал ее идиоткой.

— Он похож на меня больше, чем на тебя, Анна. И я горжусь своим сыном. Ну, а теперь я намерен трахнуть тебя, если ты не против.

— Антонина обслужит тебя лучше…

— Раздевайся, Анна. Поутру мне в поход идти.

— Решил напоследок былое вспомнить? — засмеялась она.

— А почему бы и нет? Или мне стоит занять очередь в толпе мужиков, атакующих твой порог? Я бы занял, но ведь мы оба знаем, что передо мной никого нет…

— Гореть тебе в аду, ублюдок! — прошипела тогда Анна и стала раздеваться.

Той ночью она призналась ему, что давно любит. И с годами одиночества это проклятое чувство никуда не делось. Но, ледоруб из Анны никакой, и замороженный Август ответил ей: «Вообще-то, я сейчас в тебе и это не самое лучшее время, чтобы жевать сопли. Расслабься и кончи, наконец, ибо меня надолго не хватит».

Проснувшись поутру, она поняла, что он ушел. Савелий прочел вслух его прощальное письмо и Анна, махнув рукой, стала ждать возвращения Августа. Ждала. Долго ждала. Пока в один прекрасный день спустя много лет не поняла, что больше никогда не увидит его. Образ этого мужчины стал стираться из памяти временем, и лишь Гелиан не давал ей возможности окончательно забыть, как выглядел Август Ребров.

И вот, спустя столько лет, она вновь смотрела на него. Ей бы закричать, заплакать бы, но от безысходности сил даже на это не было. Он как всегда видел ее насквозь. Знал, что получив его письмо, она станет жить лишь одной надеждой — повстречать его вновь.

Август погладил ее по щеке и скользнул пальцами вдоль шеи, поддевая расстегнутый ворот рубахи.

— Надолго явился или так, на пару минут заглянул? — осклабившись, спросила Анна.

— Раздевайся, — прохрипел Август и отступил от