отпускал длинные патлы, одежду занашивал до дыр. А что до его кроссовок, так те и правда воняли – стоило ему зайти в класс, все начинали выразительно махать у себя перед носом. Разговаривать он не любил, все больше пребывал в задумчивости, часто сидел, уставившись в окно, иной раз учителю приходилось окликать его по нескольку раз. Но зато у него был талант писать сочинения, учитель языка и литературы часто зачитывал их вслух. Учился он посредственно, по математике и английскому был хуже всех. На контрольных всегда сдавал полупустой бланк, в университет не поступил. После школы я с ним не пересекалась, да и он вряд ли меня искал. Во всяком случае, я его не встречала».

Соседом И Чуньяна по парте был Чжу Ко, в настоящее время он занимался гостиничным бизнесом. Он сказал, что показания Се Жуюй содержат неточности, возможно, она допустила их специально, а может, что-то и правда стерлось из ее памяти. О том, что И Чуньян тайно влюблен в Се Жуюй, знали все. Как-то раз он написал ей секретное послание, но она вместо того, чтобы взять его себе или вернуть отправителю, отдала его классному руководителю. А тот, вместо того чтобы побеседовать с И Чуньяном наедине, принялся зачитывать письмо перед всеми. Наш классный руководитель был учителем языка и литературы, поэтому он хотел, с одной стороны, провести профилактику ранних отношений, а с другой – похвалить блестящий талант И Чуньяна, но на самом деле лишь глубоко ранил его самолюбие. После каждой фразы, что зачитывал учитель, класс взрывался дружным хохотом, а И Чуньян опускал голову все ниже и ниже. В итоге, когда письмо было прочитано, его голова уперлась в колени, он весь скукожился словно панголин. Классный руководитель объяснил, что ранняя любовь в школе непозволительна, но вместе с тем признал, что письмо написано прекрасным слогом. По словам Чжу Ко, в этом послании было много изящных выражений, он их, конечно, уже забыл, но одно врезалось в его память особенно глубоко, он даже пользовался им сам – «Если тебя не любили до полусмерти, то грош цена твоей красоте». С тех пор одноклассники прозвали И Чуньяна «полусмертным», а он и вовсе замкнулся в себе и едва не скрежетал зубами от злости, возненавидев Се Жуюй как предательницу.

Упомянутая И Чуньяном типография называлась «Радуга», располагалась она по адресу Вэньсиньлу, 48, фамилия ее директора была Юань. Когда Жань Дундун показала ему фото И Чуньяна, тот, указывая через дорогу, сказал: «И Чуньян строил это здание». Жань Дундун оглянулась и увидела белое тридцатиэтажное офисное здание, ярко сверкающее на солнце синими стеклами. Судя по парковке, уставленной дорогущими машинами, и по шныряющим туда-сюда служащим в костюмах, здание уже ввели в эксплуатацию.

Директор Юань рассказал следующее:

– Два года назад И Чуньян работал на стройплощадке, а после работы частенько заходил к нам, чтобы пообщаться с У Цяньцао. У Цяньцао числится у нас диспетчером, а заодно регистрирует посетителей на вахте. Раньше она работала в цеху, но из-за несчастного случая потеряла правую руку. И Чуньян всегда приходил одетый с иголочки, еще и волосы укладывал гелем, никто бы и не подумал, что он работает на стройке. Хотя заглядывал он часто, У Цяньцао это особо не радовало. Он написал много стихотворений, и каждое было посвящено У Цяньцао. Я как-то даже предложил оформить их в подарочный сборник. Если бы он оплатил печать, мы бы ему помогли, но, узнав, во сколько ему это обойдется, он все-таки отказался.

У Цяньцао рассказала следующее:

– Вечером двадцать первого апреля позапрошлого года мне пришла экспресс-доставка. Открыв коробочку, я увидела десятисантиметровую бронзовую статуэтку Венеры. Под статуэткой лежала записка с именем отправителя и его номером телефона, а также короткое послание: «Самые красивые на свете женщины – это женщины без рук». Это и обрадовало меня, и тронуло. Позвонив по указанному телефону некоему И Чуньяну, я тут же спросила, откуда он знает о моем увечье. Когда же он сказал, что наблюдает за мной, я тут же прервала разговор, решив, что он какой-нибудь маньяк. На следующий день ближе к вечеру к проходной подошел мужчина и постучал по стеклу. На мой вопрос, кто он такой, он ответил, что его зовут И Чуньян. Выглядел он весьма прилично, на негодяя был не похож, так что я его впустила. Оказалось, что он работал на стройплощадке напротив. Когда здание выросло до второго этажа, он увидел меня со строительных лесов. Я поблагодарила его за подарок и пригласила поужинать. После этого он в знак благодарности пригласил меня в кино. На следующий раз я снова пригласила его поужинать, а он в знак благодарности пригласил меня в парк покататься на лодочках. Мы приглашали друг друга в разные места и постепенно сдружились. Однажды в кино он вдруг захотел меня поцеловать, но я его оттолкнула, сказав, что мы можем быть только друзьями. На его вопрос «почему» я лишь категорично ответила: «Не почему!» Тогда он признался, что еще никогда в жизни не целовал девушек. Я тут же смягчилась, мне стало его жалко, и я позволила поцеловать себя в щеку, но только разок. Он свое слово сдержал, быстренько меня чмокнул и потом, пока шел фильм, сидел и без конца облизывал губы. Он написал мне много стихов, и пускай не все я могла понять, одно я поняла точно – он в меня влюблен.

Испугавшись и его и своих чувств, я намеренно принялась отдаляться – перестала отвечать на звонки, находила любые предлоги, чтобы никуда с ним не ходить. Он никак не мог понять, что происходит, и постоянно спрашивал, почему я так себя веду, неужели он мне не подходит? Тогда я направила на него свою правую культяпку и прямо спросила: «Ты можешь купить мне протез? А еще у меня младшая сестра оканчивает школу и вот-вот должна поступать в университет, ты можешь помочь мне оплатить ее обучение? А еще на мне родители, которые также требуют заботы, ты готов их взять на себя? Я не то чтобы против наших отношений, но не могу позволить себе влюбиться в тебя». Для него мои слова были словно удар обухом по голове, он застыл на месте и долго-долго молчал. А когда он заговорил, то я даже испугалась. «Я могу подарить тебе целый небоскреб», – сказал он, показывая на офисное здание напротив. «Но он – не твой и не мой», – ответила я. «Я могу подарить тебе руку», – сказал он и занес над своей рукой нож для бумаги. Я с криком выхватила у него нож, а он бессильно опустился на пол и даже не собирался вставать. С каждым днем он вел себя все более странно: иногда приближался к проходной, смотрел на меня через окно, после чего, даже не поздоровавшись, разворачивался и уходил прочь, иногда заходил внутрь, сидел по полдня, но при этом не произносил ни слова.

В последний раз он навестил меня в прошлом году сразу после Праздника весны. Сказал, что они завершили строительство и отделку объекта и теперь переезжают на другую стройплощадку. Попутно пояснил, что из-за дальнего расстояния вряд ли у него будет время навещать меня. На прощание попросил какой-нибудь сувенир на память. Я порылась в ящике стола, в сумочке, но ничего подходящего не нашла. Тогда он показал на статуэтку Венеры и спросил, могу ли я подарить ее. «Конечно, – ответила я, – ведь когда-то ты сам мне ее подарил». Он решил, что я пошутила, и даже спросил, когда это он мне ее дарил? Я, помнится, подумала, что у него проблемы с головой, раз он забыл о собственном подарке. Завернув статуэтку в газету, я положила ее в пакетик и вручила ему. Он сказал «бай-бай» и удалился. С тех пор я его больше не видела.

Обобщив показания всех свидетелей, Жань Дундун пришла к следующим выводам: 1) Се Цяньцао – это плод воображения И Чуньяна, а точнее – собирательный образ двух девушек, Се Жуюй и У Цяньцао; 2) его фантазии имеют расхождения с реальностью, большинство из них являются