он к Кристине, кивнул Арлиссу и, не дожидаясь их ответа, вышел на арену.

Кристина даже не успела его окликнуть. Что он будет показывать? Летун никогда не выступал, у него не было номера; собственно, Кристина не была уверена, что у него вообще есть какой-то особый дар, ведь не просто так он всегда занимался исключительно технической работой!

Прильнув к щели в занавесе, Кристина следила за тем, как Летун медленно вышел на середину арены и огляделся. В драных рабочих джинсах, вытянутой футболке с длинными рукавами, с цветной банданой на голове и в этих своих неизменных тяжеленных ботинках, он выглядел крайне неуместно в ярком кругу света прожектора.

Задрав голову, Летун оценивающе посмотрел на высокий купол и кивнул какой-то своей мысли. А затем присел на корточки и начал неторопливо расшнуровывать свои ботинки. Закончив с этим, он аккуратно вынул одну ногу, а затем еще более осторожно – другую, и как только он это сделал, то мгновенно взмыл ввысь, словно шарик, наполненный гелием.

Кристина ахнула. Она и не знала, что он так может! Но тогда почему Летун не стал воздушным гимнастом? И тут Кристина вспомнила, как Летун всегда был первым, когда нужно было забраться на самую верхотуру, чтобы установить прожекторы и снаряжение для воздушных гимнастов. Как легко он карабкался на самый верх колеса обозрения, когда заклинило одну из кабин. С какой поразительной ловкостью лазил по самым высоким каруселям, устраняя неполадки. С чего она решила, что если ты умеешь летать, то должен непременно стать именно воздушным гимнастом и никем другим? У одного и того же дара может быть множество других применений!

А сейчас Летун был на арене и давал драгоценную передышку остальным. Он взмыл под самый купол, став совершенно крошечным, а потом уцепился за установленное там снаряжение и начал спускаться вниз. Глядя на его легкие движения, Кристина поняла, что, в отличие от воздушных гимнастов, которым требовалось усилие, чтобы удерживаться в воздухе, Ласу нужно было прилагать усилие, чтобы остаться на земле. Вот почему он всегда носил эти тяжеленные ботинки!

Спустившись по снастям на арену, Лас бросил взгляд за кулисы, безошибочно нашел взгляд Кристины и снова воздушным шариком взмыл вверх. Простенькое, незатейливое представление, но оно работало. И покупало такое драгоценное, такое нужное им время.

Когда Летун вернулся, за кулисами его встретили аплодисментами.

Настала очередь «Обскуриона» и «Инкогниона», но Кристина не могла позволить себе передышку, она оценивающе осматривала оставшихся циркачей, прикидывая, кто мог бы пойти следующим, и понимала, что никто. Все по-прежнему были измучены, обессиленны, они уже слишком много раз отдали всех себя сегодня и исчерпали свои силы до дна.

– Давай я, – предложил Ковбой, перехватив взгляд Кристины.

Он выступал сегодня не меньше, а может, даже больше других и выглядел столь же измученным.

Кристина оценивающе посмотрела на Ковбоя. Он один из немногих в цирке обходился без грима, и потому бледность на усталом лице и темные круги под запавшими глазами были особенно заметны. Кристина смотрела на него и думала, что, несмотря ни на что, в глубине души до сих пор не воспринимала его фамильяром, ведь сначала она узнала его как человека. Как человека, который удивлялся, услышав, что она сама написала свое цирковое имя на грифельной доске, который неожиданно подмигивал ей прямо перед первым нападением гончих и провожал ее за пределы защитного купола в ночь цирколуния… Как человека, который помог получить афишу, когда обнаружилось, что принтер разбит.

– А ты что, бессмертный? – спросила Кристина и усмехнулась, уловив иронию в этой формулировке; забавно задавать такой вопрос тому, кто живет на свете уже несколько веков. – Ты думаешь, тебя цирк не удалит, потому что ты фамильяр?

– Не знаю насчет фамильяра. – Ковбой беспечно пожал плечами. – Но если ты права в своем предположении, то удаление мне не грозит, ведь я очень далек от того, чтобы сдаться.

– Прибереги пока энергию, – покачала головой Кристина. – У меня есть еще одна идея.

– И кого ты собираешь выпускать? – выразительно обвел он рукой лежащих вповалку циркачей.

– Себя, – просто ответила Кристина.

– О… Придумала номер?

– Еще нет. Буду импровизировать.

Взгляд Ковбоя посерьезнел.

– Ты уверена?

– Про номер – нет. Но я уверена, что сейчас, когда никто больше не может выступить, на арену должна выйти я. Во-первых, я – директор цирка. Во-вторых, это из-за меня мы все сейчас здесь, из-за меня и моих безумных идей.

– Идеи остаются безумными только до тех пор, пока не воплощаются в реальность. После они становятся дерзкими, амбициозными и гениальными ходами, которые принесли успех.

– Надеюсь, хоть кто-то из нас доживет до этого чудесного преображения из «безумной мечты» в «дерзкий и успешный ход», – усмехнулась Кристина и, как это уже вошло у нее в привычку, выглянула на арену.

«Инкогнион» заканчивал хорошо срежиссированный групповой номер велофигуристов, выполнявших головокружительные трюки на велосипедах самых разных видов, от самых первых, с огромными передними колесами и маленькими задними, до тандемных, одноколесных и даже вполне современных.

Трое директоров этого цирка оказались велофигуристами и участвовали наравне с другими циркачами. Кристина не видела выражений их лиц и не могла судить об их настрое, поэтому, когда в самый разгар номера одна из них, кажется Экс, исчезла, это стало для Кристины неожиданностью. А ее удаление, похоже, подкосило напарниц, потому что с того мига выступление посыпалось, а затем одну за другой удалило двух других директрис.

Кристина немедленно нашла взглядом сидевших в темноте цирковых. Так и есть, их осталось трое, пропал великан.

Избежавшие удаления велофигуристы «Инкогниона» вернулись за кулисы и со стоном рухнули на пол практически там же, прямо у занавеса.

Очередь «Колизиона».

Глава 23

Не оглядываясь назад, чтобы не увидеть чей-то взгляд, – того же Арлисса или Ковбоя, – и не передумать, Кристина шагнула на арену. Она не чувствовала ног, голова стала легкой, будто невесомой, а в ушах зашумело – то ли от усталости, то ли от волнения, то ли от нервного напряжения.

Щурясь в ярких лучах прожектора, Кристина посмотрела на цирковых, сидевших все так же, в верхнем ряду пустого зала. На этот раз ей удалось перехватить взгляд Апи, и она ему подмигнула.

Кристина понятия не имела, что собирается делать, но сейчас ей было все равно. Если надо, она будет кривляться; если надо – танцевать. Вот сейчас она дождется музыку и что-нибудь под нее исполнит. Неважно что! В конце концов, сейчас