– Идем, – кивнула она.

Потенциальный фабрикант расплатился с извозчиком и, выскочив на тротуар, помог невесте сойти. Увешанный медалями швейцар распахнул перед ними дверь в парадное, и они торжественно проследовали внутрь здания. Оставалось подняться по отделанной мрамором лестнице и нажать на кнопку новомодного электрического звонка.

Открывшая им дверь горничная напустила на себя постный вид и пошла доложить хозяевам о визите гостей.

– Что это с ней? – тихонько спросила девушка.

– Не обращай внимания, она вообще странная, – отмахнулся Дмитрий. – Пойдем, я тебя со всеми познакомлю.

Барановские встретили их радушно, по крайней мере – Владимир Степанович. Паулина Антоновна была несколько сдержаннее в проявлении своих чувств, зато дети – Володя и Машенька – не скрывали своей радости. В особенности мальчик, которому Будищев недавно подарил электрический фонарик, чем поднял его авторитет среди друзей на невиданную высоту. Светил он, правда, так себе. Но ведь ни у кого другого вообще не было ничего подобного!

– Позвольте представить вам, господа, мою невесту – Гедвигу Генриховну, пока еще Берг! – немного шутливо начал церемонию представления Дмитрий.

– Весьма польщен, – поклонился инженер. – Мой компаньон, вообще, полон сюрпризов, но этот, по крайней мере, приятный.

– Благодарю, – смущенно отозвалась Геся. – Я тоже очень рада. Дмитрий много рассказывал мне о вас и вашей семье.

– Не тушуйтесь вы так, – мягко улыбнулась госпожа Барановская. – Мы вовсе не кусаемся. К тому же мы очень надеемся, что общение с вами благотворно повлияет на Дмитрия Николаевича.

Последние слова она произнесла с нажимом, пристально глядя Будищеву прямо в глаза.

– Увы, я не столь оптимистична на этот счет, – звонким голосом отозвалась девушка, вызвав всеобщий смех. – Но буду стараться!

– Ну что, брат, попал, как кур в ощип! – еще сильнее захохотал после этих слов Владимир Степанович.

– Беда с женщинами, а без них совсем никак, – философски отозвался Дмитрий, добавив еще веселья присутствующим.

– Кстати, а ведь у меня для вас тоже сюрприз! Причем, насколько я понимаю, весьма приятный.

– Лучше наличными, – пошутил в ответ бывший унтер, затем хотел еще что-то добавить, но застыл, как громом пораженный.

В гостиную из соседней комнаты, сильно хромая, вошел молодой человек в потертом костюме и с георгиевской ленточкой в петлице. В руках у него был тяжелый костыль, на который он опирался при ходьбе.

– Здравствуйте, – смущенно улыбнулся он. – Не так-то легко, оказалось, найти вас.

– Алешенька! – первой опомнилась Геся. – Боже мой, откуда вы взялись?

– Из Рыбинска. Честно говоря, я тоже не ожидал вас увидеть. Особенно в таком качестве. Но в любом случае я очень рад за вас!

Последние слова он едва договорил, поскольку пришедший в себя Дмитрий бросился обнимать своего однополчанина.

– Лиховцев! Бродяга! Живой!

– Пока еще да, – сдавленным голосом отозвался тот, – но если ты – медведь эдакий – меня не отпустишь, может случиться всякое!

– Блин, а я тебя не нашел тогда.

– Так уж получилось. Я после демобилизации ослаб очень, и матушка, по совету врачей, настояла на поездке в Пятигорск. Но надо сказать, что Кавказские воды и впрямь весьма целебны. Во всяком случае, мне они помогли.

– Я так понимаю, с невестой своего друга вы тоже знакомы? – немного недоуменно спросила Паулина Антоновна, когда страсти немного улеглись.

– Ну конечно! – воскликнул Алексей. – Это же Геся, наш добрый и светлый ангел! Своей жизнью я обязан двум людям; Дмитрию, который отстреливался от башибузуков, пока товарищи тащили меня раненого с поля боя; и Гесе, самоотверженно выхаживавшей меня в госпитале.

– Вы были на войне? – повернулась к девушке Барановская.

– Да, – просто ответила та. – Именно там мы все и познакомились.

– Какая невероятная история. Право же, как в романе!

– В жизни и не такое случается, – пожал плечами Дмитрий. – Кстати, а чем это так вкусно пахнет?

– Прошу к столу, – вспомнила о своих обязанностях хозяйка, и все дружно отправились в столовую.

Обед прошел весело. Будищев много шутил, рассказывал разные небылицы о войне в Болгарии. Присутствующие смеялись, и даже Паулина Антоновна немного оттаяла. Наконец, дамы решили, что им нужно припудрить носики, а у мужчин, как водится, начались серьезные разговоры.

– Какие новости в Рыбинске? – поинтересовался Дмитрий, разливая водку по рюмкам.

– Кое-что есть, – загадочно улыбаясь, ответил Алексей. – Я, собственно, для того тебя и искал.

– Да ладно!

– Представь себе. Кстати, это оказалось не таким простым делом. В Кинешме в запасном батальоне тебя потеряли. В твоей родной деревне…

– Нашел, блин, родину! – хмыкнул Будищев. – Давайте лучше выпьем.

– Охотно! А за что?

– Помянем наших, что не вернулись. Особенно Николашу, пока Гедвига Генриховна не слышит.

Мужчины встали и, не чокаясь, выпили за упокой души храбрых воинов, сложивших головы за освобождение Балкан.

– Так вот, – продолжил Лиховцев. – В деревне Будищево все вообще делали вид, что никогда о тебе не слышали. И только одна молодая крестьянка сказала, что тебя забрала полиция. Кстати, за что?

– А Машка тебе не рассказала?

– Машка? Да, кажется, ее так звали. Нет, она быстро убежала, и я совершенно не успел ее расспросить. Но рыбинский полицмейстер – Фогель, если не ошибаюсь, – рассказал мне о визите Владимира Степановича и о том, что тот увез тебя в Петербург.

– И ты рванул следом.

– Ну а что мне оставалось? Пришлось. Ну, а приехав, я отправился прямиком на завод, принадлежащий Владимиру Степановичу, благо его местоположение всем известно.

– Ну, а я, узнав, в чем дело, – подхватил Барановский, – предложил Алексею Петровичу свое гостеприимство.

– Не вижу повода не выпить, – ухмыльнулся Будищев.

– Подожди, – остановил его Лиховцев, – давай сначала о деле.

– Ну, давай.

– Как ты, вероятно, знаешь, у Николая Павловича Блудова было два сына. Ну, не считая…

– Угу. Было у отца три сына – два умных, а третий в Болховском полку служил!

– Не ерничай. Так вот, один из них – ротмистр Блудов Николай Николаевич – совсем недавно погиб в Туркестане. Шальную пулю словил при набеге текинцев.

– Бывает.

– А его младший брат – коллежский асессор Блудов Павел Николаевич – и того раньше Богу душу отдал!

– Этот-то чью пулю словил?

– Нет, он умер своей смертью, а о причинах, прошу покорно меня простить, я так и не дознался.