Потом на каком-то фургоне прибыл Корсак. Он выслушал от своих агентов доклад и приказал вместе с вещами грузиться в фургон.

– Сидите там и не вылезайте без команды, – сказал он, а сам отправился контролировать работы в ангаре.

Агенты забрались в салон фургона и были приятно удивлены комфортной обстановке внутри него.

Там были мягкие откидные скамьи, на которых можно была спать. Мейдер с набором картриджей и даже туалет.

Отменной была также звукоизоляция, поэтому Брейн с Ружоном, не сговариваясь, разложили полки и вскоре уснули.

Теперь в двух шагах от начала операции они должны были спать впрок, поскольку потом времени на сон могло не оказаться.

Оба проснулись спустя пару часов от какой-то тряски и вибрации. В салоне горел лишь тусклый дежурный светильник, и этого хватило, чтобы откатить входную дверь, после чего Брейн с Ружоном были вынуждены закрыть уши ладонями – так сильно ударил по ним рев двигателей мощного грузовика космического класса.

Было уже темно, и несколько прожекторов снизу подсвечивали закопченное брюхо космического транспорта. Дюзы четырех его двигателей были раскалены до малинового свечения. Волны спрессованного воздуха расходились в стороны, и мелкий мусор, камешки и травинки бомбардировали корпус фургона.

Вот на корпусе грузовика разошлись огромные створки, из которых, словно гигантские руки, начали раскладываться погрузочные манипуляторы.

Опустившись внутрь ангара через разобранную крышу, уже через минуту манипуляторы стали поднимать груз, в силуэте которого Брейн с Ружоном без труда узнали свою бронированную лодку. Правда, с заметным довеском на корме, где теперь была уложена парашютная система.

Приняв дополнительный вес, грузовое судно добавило тяги двигателям, и рев стал совершенно невыносимым, заставив агентов спрятаться в фургоне и захлопнуть дверь, отчего возникшая тишина показалась им нереальной.

– Вот это да, – качнул головой Ружон. – Вовремя смылись. Когда он начнет подниматься, тяги добавит вдвое. Сдует на хрен весь ангар.

– Да он, похоже, уже и не нужен будет, – заметил Брейн.

И действительно, вскоре фургон начало так сильно раскачивать, что послышался скрип подвесок, но через какое-то время вибрации стали гаснуть, значит, грузовик поднялся уже достаточно высоко.

Распахнулась дверь, и на фоне угасающего грохота появился майор Корсак.

– Ну что, шпионы, выспались? – прокричал он.

– Ваш грузовик нас разбудил, – сказал Брейн.

– Все видели?

– Да, почти все. Только перед взлетом попрятались.

– Молодцы!

Вдруг угасавший было шум снова начал усиливаться.

– Эй, кажется, он что-то забыл! – пошутил в своем стиле Ружон.

– Это не он. Хватайте мешки, это наш шаттл идет. Полетим с комфортом.

Шаттл приземлился в полусотне метров от фургона и, встав на шасси, выключил двигатели, поэтому подходить к нему можно было без опаски.

Первым по разложенному трапу поднялся Корсак, при этом Брейн заметил, что майор быстро коснулся пояса, где под его потертой курткой он иногда носил пистолет.

Агентам было приказано пока ждать на земле, и они ждали, слушая, как пощелкивают остывающие двигатели и подвывают, жужжат и постукивают продолжавшие выполнять свою работу системы и механизмы, многоголосый хор которых не слышен во время работы двигателей.

– Загружайтесь! – позвал майор, высунувшись из двери.

Брейн с Ружоном поднялись внутрь и, пройдя следом за майором по узкому коридору, оказались в пассажирской каюте размером не больше фургонного салона, в котором они спали в ожидании погрузки.

– Так, братцы, располагайтесь, и вот вам книжечки почитать… – С этими словами Корсак бросил на стол два эластичных планшета, где была вся информация об их операции. Разумеется, лишь та часть, которую следовало знать исполнителям.

– Сколько мы будем в пути? – спросил Брейн, опуская на пол свой кофр.

– Около семидесяти часов. Так что начинайте штудировать методички, позже я вернусь и начну вас проверять.

Сказав это, он ушел, плотно притворив дверь.

– Твоя какая кровать? – спросил Брейн.

– По старшинству выбирать должен ты.

– Тогда моя – слева.

– А я тогда выберу справа.

После этого они несколько минут молча разбирали свои пожитки, и каждый выбирал то, что будет для него домашней одеждой на ближайшие трое суток. Впрочем, выбор был небольшой, и оба вскоре оказались в полевой форме из синтетического хлопка и спортивной обуви, предназначенной для тренировок на беговых тренажерах.

– Эх, хорошо! – сказал Брейн, вытягиваясь на походной кровати.

– Замечательно, – согласился Ружон, ложась на свою. – А почему мы не взлетаем?

– Значит, не пришло время.

– Томас, зачем ты выбрал эту профессию?

– Хотел продвинуться в жизни. При моих стартовых возможностях выбор был небольшой.

– И что, ты с самого начала думал, что будешь вот так скакать по планетам, материкам, морям и островам, чтобы палить налево-направо?

Брейн улыбнулся:

– Нет, конечно. Я надеялся на работу в кабинете, что-то вроде кураторской. Был уверен, что начальство заметит мои аналитические способности.

– И что, оценило начальство?

– Нет, меня выперли с предпоследнего курса.

– И что-то подсказывает мне, что в этом не было твоей вины, да?

– Почему ты так решил?

– Ты не похож на того, кто нарушает договоренности.

Брейн вздохнул и сел на кровати:

– Ты к чему этот разговор завел?

– Я всегда перед операцией пытаюсь что-то переосмыслить, ведь обратно можно не вернуться. А ты?

– Нет, я перед операцией себя не накручиваю. Если вспоминать все те случаи, где тебя обижали и били, можно спиться. А уж перед операцией и вовсе не советую. Ты-то сам о чем мечтал, когда влезал во все это?

– Я думал сэкономить родителям денег. На обучение в университете требовалась немалая сумма, а тут та же специальность, только учись. И я учился. Я и Бен. Мы с ним были главными ботанами сначала на потоке, а потом и на всем курсе. Причем ботанировали не только специальность, но и все: физо, стрелковку и прочую суперлабуду. Кодирование меня вообще крепко увлекло. А Бен обожал методики перевоплощения, это как спектакль, понимаешь?

– Понимаю. Ну, а что родители, рады, что ты им деньги сэкономил?

– Да. Для них я сейчас работаю в хорошей компании, связанной с финансами.

– Главное, чтобы они были спокойны.