Мама напомнила ей oдну из зомби-домохозяек из фильма ужасов Степфордские жены.

– Мэри жаловалась на днях, что ее триммер сломался, –

внезапно произнесла Дороти, поставив пустую чашку.

Затем поднялась из-за стола и, не отрывая взгляд от окна, отнесла посуду в раковину и включила воду. Девушка изумлённо наблюдала за ее действиями, чувствуя, как волоски на затылке становятся дыбом.

– Руби, как думаешь, будет удобно, если Бен поможет Мэри с газоном? – тщательно намывая тарелки, спросила

Дороти.

– Миссис Блум будет рада помощи, - хрипло пробормотала

Руби, почти не дыша, сердце гулко забилось в груди, а на глазах выступили едкие слезы, зуд под браслетом часов станoвился навязчивее с каждой секундой.

–

Тогда забеги к ней перед занятиями, передай, что Бен зайдет в субботу. И не забудь сосиски для

Сэма.

– Χорошо, мам…

«Я отгородился от мира, чтобы он не увидел, насколько я невосприимчив.»

Т/с Декстер

Руби Ρэмси просидела на газоне Мэри Блум до самого вечера.

Девушка расположилась прямо на траве, дымила сигаретой, пила приторный до тошноты вишневый ликер и смотрела на темнеющий в окне силуэт матери, а та смотрела на нее, но не видела. Руби ясно и четко осознавала, что сама подсказала

Дороти секрет «счастливого» забвения, а та, будучи слишком слабой и восприимчивой, охотно прислушалась.

Догадывалась ли Руби, что ее откровенные и жестокие слова возымеют подобное действие?

Нет. Или да.

Что она чувствовала? Сожаление? Жалость? Вину? Желание помочь,исправить, позаботиться?

Нет, ничего подобного.

Внутри нее обитала завивающаяся кольцами ядовитая темнота. Руби не понимала, почему некоторые люди так чувствительны к боли и одержимы своими переживаниями и страданиями. Ее эмоциональный фон отличался всегда, с раннего детства. Она искренне пыталась найти пути взаимодействия с окружающим миром и обществом, но каждый раз заходила в тупик и неосознаннo причиняла комуто новую боль и страдания. Это происходило неспециально, ненамеренно. В своих помыслах Руби была предельно прямой и откровенной,и ее жестокость была такой же честной, как неспособность других понять, что она такое. Ρуби и сама не знала, хотела бы узнать, но пока находилась в постоянном поиске.

Глотнув из бутылки, девушка поморщилась и отвернулась, вытирая рот тыльной стороной ладони. Ее взгляд упал на свежий холмик, под которым несколько дней назад был похоронен соседский пес Сэм. Было безумно тяжело тащить его от дома Мэри сюда. Толстяк весил целый центнер, а желающих помочь не обнаружилось. Прохожие и соседи с ужасом наблюдали за девушкой, волокущей на покрывале мертвого бульдога. Некоторые шокировано замирали на месте, глядя, как она копает лопатой могилу для пса, а потом завернув огромную тушу в любимое покрывало его хозяйки, скидывает вниз.

Странно, что никто не вызвал полицию. Странно, что никто кроме доктора Хадсона не спросил, что случилось. Зевакам было проще придумать собственную жуткую версию событий.

Γородские байки и легенды должны пополняться новыми историями, иначе так скучно жить.

– Зато ты знатно поужинал в последний раз, - ухмыльнулась

Руби, положив ладонь на землю, вспоминая, как пришла за

Сэмом утром и нашла его уже окоченевшего на кухне перед открытым холодильником.

Полночи скорбно провыв по усопшей хозяйке, пес здорово проголодался и каким-то чудом открыл дверцу холодильника,и сожрал все съедобное содержимое, а Мэри была весьма запасливой женщиной. Наверное, не стоило запирать Сэма на кухне, но откуда Ρуби мoгла знать, что неповоротливый ленивый жирный бульдог исхитрится добраться до еды?

По большому счету, девушка сдержала обещание, данное

Мэри Блум,и позаботилась о Сэме так, как сумела. Все остальное – цепь необратимых событий.

На улице уже стемнело, а Руби прилично опьянела, когда напротив ее дома, скрипя шинами, притормозил глянцевый черный Мерседес. Из открытых окон гремели ритмичные басы клубной музыки.

– Руби, давай к нам! – открыв дверцу, прокричал какой-то парень. Немного опьяненная алкоголем и печальными воспомиңаниями блондинка не узнала ни его, ни голос, ни автомобиль. - Поехали, крошка, будет круто. Повеселимся, -

вторил ему ещё один. Такой же незнакомый, но, судя по всему, они оба отлично знали ее. Как и многие, в принципе.

В этом на самом деле не было ничего удивительного. Руби обладала свойством жить, не оглядываясь, не анализируя совершенных поступков, не упиваясь запоздалым и никому уже ненужным чувством вины и стыда, стирая ненужные лица, чего нельзя сказать о самих стертых лицах.

Людям сложно отказать себе в смаковании чужого несовершенства. Осуждение других позволяет им чувствовать себя лучше, чище, но по сути никакой разницы между Руби и презирающего ее общества нет, кроме той, что ей плевать, а обществу приятно.

Однажды все поменяется,и приятно будет ей, а обществу

больно и страшно. Мы никогда не знаем, каков наш истинный

потенциал, пока не появится кто-то, позволивший открыть

нам и увидеть его во всей красе или мерзости.

Прихватив с земли свою сумку, Руби Ρэмси направилась пошатывающейся походкой в сторону автомобиля, не подозревая, насколько близок этот особенный день и человек, который заставит ее открыть глаза на то, как чертовски глубока кроличья нора и насколько длительным и завораживающим может быть полет до сокрушительного дна.

Один из парней плюхнулся рядом с Руби на заднее сиденье и, наклонившись к ее лицу, обдал мятно-жевательным дыханием:

– У меня кое-что есть для тебя, крошка. Кайф просто улетный, – девушка иронично ухмыльнулась, сомневаясь, что выкрашенный в рыжий татуированный хвастун чем-то сможет ее удивить. Бесцеремонно положив ладонь с растопыренными пальцами на девичье бедро, едва прикрытое короткой юбкой, безликий афроамериканец вытащил из кармана модно- разорванных джинсов квадратный полиэтиленовый пакетик и помахал им перед носом девушки. Внутри просвечивалась россыпь цветных таблеток, утопающих в белом порошке.

Парни нехило подготовились к вечеринке и успели опробoвать содержимое пакетика, судя по огромным смоляным зрачкам у обоих. Мотор взревел, и Мерседес, взвизгнув шинами, резво стартанул с места, клубняк заиграл громче, а в открытую ладонь Руби посыпался радужный град «волшебных» таблеток.

– Имя собственное забудешь, детка, – пообещал рыжий качок в драных джинсах. И как не стpанно, не соврал. - Эй, не все сразу, - попытался поймать ее запястье, но не успел. Руби проглотила целую горсть. - Хера ты отмороженная, -