– Трэй, давай уже спать. Тебе нужно набраться хоть немного сил, – за спиной голос Патрика звучит страшно, то того, что его тембр всё ещё детский, но интонации совершенно взрослые, серьёзные, вымученные. Он следил за мной. Зачем? Может, волновался или просто пошёл проведать? За моей спиной уже не тот Патрик, которого я знал в школе и даже не тот Патрик, которого я встретил несколько дней назад. Позади меня выросший за день мужчина, осознавший бремя ответственности за тех, кто ему дорог.

Я думаю, сейчас так о Патрике, потому что боюсь признаться себе в том, что я точно также думаю и о самом себе.

– Да, давай, – я прекращаю вворачивать пропитанный влагой носок ботинка и развернувшись медленно плетусь за приятелем из детства.

Я забираюсь в спальник, но тут же выбираюсь из него. Я должен осмотреть больную ногу. Нужно понимание, что с ней. До сегодняшнего дня я всерьёз не думал о ранении. Не хотел забивать этим голову. Боль приглушалась сама из-за стрессов и страхов. Так уж устроена нервная система. Завтра мне понадобятся все ресурсы моего организма, чтобы добраться до ДНК.

Прошу у Патрика фонарь и пытаюсь стащить прилипшую штанину. В месте ранения она будто накрахмаленная от засохшей крови и сукровицы. Сжав зубы миллиметр, за миллиметром, тяну грубую будто бы намертво сросшуюся с кожей ткань брючины вниз. Комочки засохшей крови остаются на внутренней стороне ткани. Красное каноэ с глубоким тёмным дном пересекает ногу поперёк. Рана очень правильной формы, будто её выжигал искусный мастер. Края немного кровят, но в глубине образовалась корка, значит не всё так плохо. Гноя не вижу. Это тоже хороший знак.

Патрик сиди на спальном мешке рядом и смотрит как я разглядываю разорванную кожу и мясо.

– И как? Нога не отвалится завтра? – пытается он ёрничать.

– Нет. Поживёт ещё. А потом я тебе её пришью, чтобы быстрее бегал, – выдавливаю я неудачную шутку.

Патрик ухмыляется. Но в его ухмылке скорее грусть и горечь, чем уловленный сарказм.

– Трэй, возьми, – он вытаскивает из глубины своего спального мешка ружейную консоль и протягивает её мне, – она тебе нужнее.

Я смотрю на него с недоумением. Мой план абсолютно идиотичен. Вряд ли меня спасёт пистолет, пусть даже и такой продвинутый. В головном здании корпорации отряды вооружённых охранников. В лучшем случае сумею ранить одного-двух. Я колеблюсь несколько секунд, но решаюсь принять дар. Всяко, так будет спокойнее. Это мысль режет мозг пополам. На ДО и ПОСЛЕ. Раньше я никогда бы не подумал, что мне будет СПОКОЙНЕЕ с оружием. Сейчас всё переменилось.

– Спасибо, дружище, – я кладу оружие рядом с собой и тянусь обнять Патрика, но он отстраняется.

– Давай тут без всех этих нежностей, не любитель этого.

– Как скажешь, – я пожимаюсь плечами.

– А то ты ещё там сдохнешь, а я буду вспоминать нашу крепкую мужскую любовь… – он пытается едко пошутить, но видно, что его разум сдал позиции.

– Окей, – смешок сам собою вырывается из меня.

Мы забираемся в спальные мешки. Я смотрю на верхние перекрытия палатки, спрятанные плотным брезентом, и пытаюсь дать мозгу установку проснуться на рассвете. Внутри мозга спрятаны эндогенные часы, которые могут отсчитывать время и давать команды проснуться. В книжке по биологии времени я читал, что таких систем много, но они могут договариваться. Для этого их можно попробовать направить сознанием. Надеюсь, завтра я проснусь в нужное время и уйду до того, как проснуться остальные. Патрик начинает посапывать. Но я знаю, что это он только с виду засыпает, внутри он бдителен и тревожен. Отяжелевшая кожа век спадает на роговицу глаза. Темнота заполняет сознание. Я падаю в сон.

Вокруг ещё темно, но я знаю, что солнце уже выбрасывается свои первые лучи из-за горизонта. Густота леса скрывает первый свет. Осторожно выбираюсь из спальника. Патрик, похоже, всё-таки уснул. За ночь палатка пропиталась холодной сыростью. Руки поднимают малюсенькие волоски на коже и покрываются пупырышками. Натягиваю куртку и засовываю в карман брюк пистолет. Осторожно провожу магнитной застёжкой снизу-вверх, чтобы расклеить входные створки.

– Трэй, не сдохни там… – шепчет Патрик, едва размыкая глаза.

Я смотрю на его едва читаемое в полутьме лицо и понимаю, что теряю вновь обретённого приятеля детства также стремительно, как и приобрёл. Скорее всего, я вижу Патрика в последний раз. Становится грустно, но я тут же подавлю в себе все намёки на сантименты.

– Я желаю вам с Сьюзан добраться до базы живыми. И…, и спасибо за пушку.

– Шагай уже…Если встретишь президента Рида, передай ему, что он такой же дерьмовый, как и его еда и прострели его чокнутую голову.

– Я ему всё прострелю. И не только голову, – в жилах растекается желчь.

Патрик вылезает из мешка и застёгивает изнутри створки брезента.

Я разгибаюсь и оглядываясь по сторонам, начинаю медленно пробираться между палаток в сторону чащи. Стараюсь не смотреть в сторону палатки, где спит Раварта. Думать о ней сложно. Я должен забыть её, хотя бы на время. Уверен, с Тодом она будет в больше безопасности, чем со мной. Он сильный и умный. А я молодой, слабый и глупый. Только идиот без подготовки полезет в головное здание Корпорации.

На самом деле, я ухожу, ещё и потому, что я не могу идти дальше с восстановителями. Теперь, после смерти моей сестры пребывание с ним лишено всякого смысла. А на вопросы ответов мне толком никто не предоставляет. Иного пути как выяснить всё самому я не вижу. Потревоженная вчера нога ноет, но боль терпеть можно. Мои шаги по мокрому мху мягки настолько, насколько это по силам моей физиологии. Обхожу крайнюю палатку с Тодом и ещё двумя парнями в ней и внезапно слышу шорох чуть правее и позади меня.

Рука тянется за оружием. Разворачиваюсь и резко направляю консоль перед собой. Раздаётся «Тс-с-с». В двух силуэтах, приближающихся ко мне, различаю Хенрика и его спутницу Левию.

– Ты как хочешь, а мы тоже сваливаем, – почти шипит Левия.

– Мы пока пойдём с тобой, если не возражаешь, – шепчет Хенрик.

Мои зубы самопроизвольно стискиваются от недовольства. Такая компания не входила в мои планы. С другой стороны, идти через чащу будет спокойнее.

Я киваю, старясь выглядеть небрежно, но раздражение сукрыть непросто.

– Только я сам по себе, вы сами по себе. До дороги идём вместе, а дальше я следую один.

– Не вопрос, – бросает Хенрик.

Мы вступаем в чащу, и тут же начинается дождь. Холодный и моросящий. Теперь я узнаю август. Кроны деревьев рассеивают част водного потока, но даже это не спасает наши головы от того, чтобы они сделались мокрыми уже через десять минут ходьбы. Вокруг постепенно светлеет, столбики деревьев расставлены всё реже друг от друга. Я интуитивно веду нашу группу на северо-запад. Там дорога. Сейчас она примолкла, но скоро транспортные машины оживят её. Мы вышагиваем на хоженую тропку. Она широкая. Сейчас она немного заросла, но заметно, что по ней раньше часто ходили.