Она просмотрела все части первого заседания, где Пападопулоса и Иоаннидиса признали виновными и объявили приговор. Темис интересовало второе слушание. Судили тех, кто совершил преступления у Политехнического, и среди них был Иоаннидис.

Спустя два месяца судебных процессов человека, которого она винила в смерти сына, признали виновным. Темис сидела рядом с Танасисом, ожидая решения, словно они находились в суде. Оба одинаково ненавидели этого человека, а когда его приговорили к смерти, они молча обнялись. Брат с сестрой еще долго сидели так, отраженные в экране телевизора.

Позже смертную казнь заменили для Пападопулоса долгосрочным заключением, а в случае с Иоаннидисом – семью пожизненными сроками. Темис сперва расстроилась, но, подумав, посмотрела на это с другой стороны.

– Возможно, смерть слишком легкое наказание для такого человека, – сказала она брату.

Танасис кивнул. У него так сдавило горло, что он едва мог заговорить.

– Надеюсь, – снова заговорила Темис, – что каждый день своей жизни он будет просыпаться в тюремной камере, зная, что никогда не обретет свободу, никогда снова не пройдется по улицам, не увидит солнечного света. Может, это и хуже казни.

Она вспомнила свои дни в заточении и, довольная этой мыслью, заплакала от радости и боли. Она все еще винила себя в смерти сына, но жестокий человек, ответственный за его гибель, наконец понес наказание. На душу Темис снизошло успокоение. Невинно убиенные в ту ноябрьскую ночь были отомщены.

1976

Осталось несколько месяцев до трехлетней годовщины гибели Никоса, и Темис надеялась, что к этой дате приедет Ангелос. С того раза, когда отмечали сорок дней, он больше не приезжал, хотя писал регулярно. Сын уверенно двигался вверх по карьерной лестнице: офис этажом повыше, зарплата побольше, продвижение на новую должность, более эффектный автомобиль. В письме, которое двенадцатилетний Спирос нашел утром в коридоре, говорилось, что его старший брат сделал предложение Корабель, и из конверта посыпались фотографии пары с вечеринки в честь помолвки.

– Посмотри, мана! – выкрикнула Анна, схватив один снимок. – Она такая симпатичная!

Пришла очередь Спироса читать письмо, написанное на бледно-голубой бумаге, но он остановился и поднял фотографию.

– Theé mou! Посмотри, какие у нее сиськи! Андреас! Только посмотри!

– Спирос! – строго сказал Йоргос. – П-п-прекрати! С-с-сейчас же!

– Не говори так о невесте брата, – одернула сына Темис. – Это очень и очень грубо.

Все дети хихикали, и даже по лицу Танасиса проскользнула кривая улыбка.

Темис взяла в руки снимок пары. Спирос был прав. Глубокое декольте Корабель открывало пышную грудь. В Греции такое сочли бы неприличным, но, очевидно, для Америки это нормально, подумала Темис. Она также заметила, что сын прибавил в весе. И жених, и невеста выглядели весьма упитанными.

– Спирос, читай дальше! – сказала Темис, когда улеглась суета. Все улыбались.

Голосом радиоведущего мальчик стал читать письмо. Там перечислялись все блюда, которые Ангелос и гости ели на вечеринке.

– Бретцель – что это такое? – спросил Спирос.

Все недоуменно покачали головами, и он вернулся к письму:

– «И мы зажарили самые огромные стейки, которые я когда-либо видел. А мама Корабель готовит вкуснейшие чизкейки».

– Пироги из сыра? – воскликнул Андреас. – Это отвратительно!

От дружного хохота дрожали стены. Тепло этих минут помогало Темис ценить радость нынешнего момента. Это чувство показалось ей необычным. Пережитые страдания бросали на ее жизнь длинные тени, но, возможно, все это теперь в прошлом.

Йоргос всегда старался подбодрить жену, постоянно напоминая, что у детей все хорошо и как здорово, что у них нет проблем с деньгами.

Темис наслаждалась их нынешним высоким уровнем жизни. Они часто ходили в таверны и кино (Темис побуждала всех смотреть новые фильмы Алики Вуюклаки), и они даже планировали отремонтировать домик на Тиносе, унаследованный Йоргосом от тети. На специально купленном столике в прихожей гордо восседал телефон. Они также обзавелись своим телевизором, а в прошлом месяце купили новый холодильник и пылесос. Андреаса собирались отправить на учебу в Лондон, если он сдаст экзамены. Сын поделился с ними своей мечтой.

– У нас даже приличный п-п-премьер-министр, – сказал как-то жене Йоргос.

Темис улыбнулась:

– Я за него не голосовала, но признаюсь, он хорошо делает свою работу.

Темис все еще носила траур. За последние годы Йоргос намекал ей, что пора бы сменить темную одежду на что-то поярче, и как-то совершил ошибку – купил жене новую блузку, белую с синими цветами.

– Спасибо, – вежливо сказала Темис, поцеловав мужа в щеку.

Затем она спрятала обновку подальше в шкаф. Когда через неделю Йоргос спросил, почему она не носит блузку, Темис коротко ответила:

– Я пока не готова, Йоргос. Я пойму, когда придет время. Но не сейчас.

Сейчас ей еще думалось, что отказаться от траура означает предать память Никоса. Месяц за месяцем Темис отрывала страницы календаря, но чувствовала, что утекает лишь время, а не боль. Смерть сына все еще была свежей раной, и она не хотела исцеления.

За месяц до поминальной службы, когда дни стали короче, а воздух еще сохранял тепло, Темис стояла после обеда на балконе, как вдруг раздался звонок в дверь. Она перегнулась через перила, надеясь увидеть, кто пришел, но разглядела лишь серебристые волосы и темно-синий пиджак.

Словно ощутив на себе ее взгляд, гость поднял голову. Темис поняла, что замечена. После легализации коммунистической партии она больше не боялась, что придут нежданные гости, и приход коммивояжера больше не пугал ее, но сейчас сердце взволнованно забилось.

Она подошла к двери и нажала на кнопку домофона.

– Кто это? – спросила она, голос ее ощутимо дрожал.

– Тасос, – прозвучал из динамика хриплый нетерпеливый голос. – Тасос Макрис.

По позвоночнику Темис пробежал холодок. Более двадцати пяти лет она не слышала этого имени и даже подумать не могла, что услышит.

Выбора не оставалось. Тасос знает, что она здесь, придется впустить его.

Дрожащей рукой Темис нажала на кнопку, открывавшую наружную дверь, и мгновение спустя по стене скользнула тень. По мраморной лестнице поднимался мужчина из ее прошлого. Темис потрясенно замерла на пороге квартиры. Даже сейчас она могла скрыться за дверью и не впустить его. Но секундное колебание лишило ее такой возможности, и вот он стоял перед ней: Тасос Макрис, почти не изменившийся с их последней встречи.

– Темис Коралис?

– Это моя прежняя фамилия. Теперь Ставридис.