Меня захлестнули воспоминания, в мыслях повторялись все наши диалоги, и вдруг через матовое стекло я краем глаза заметила, как кто-то подошел к двери.

Прежде чем он успел позвонить, я глубоко вздохнула и распахнула дверь.

Там стоял Нолан. Обе руки спрятаны в карманы куртки. При виде него воспоминания зазвучали громче как у меня в голове, так и во всем теле. Сердце дрогнуло от волнения.

– Привет, – прошептала я.

– Привет, – откликнулся он.

Я отошла в сторону, чтобы он мог войти, и указала на лестницу, прежде чем запереть дверь. Нолан последовал за мной в комнату Блейка и в нерешительности замер почти в самом ее центре.

– Блейк написал, что ты хочешь меня видеть, – начал он.

Я прислонилась спиной к двери.

– Точно так и написал?

– Думаю, то, как он точно это написал, я лучше повторять не буду. – Несмотря на его легкую улыбку, мне было видно смесь печали и боли в глазах. Больше всего мне хотелось заставить эти эмоции исчезнуть. Я страдала от желания сократить разделявшее нас расстояние, но чувствовала, что для этого пока слишком рано.

– Я хотела извиниться перед тобой, – прошептала я.

Нолан открыл рот и снова закрыл.

– Что? – хрипло переспросил он.

– Прости, что я так быстро потеряла веру в нас. Мне стоило быть с тобой терпеливее. Стоило бороться, как ты и говорил.

– Эверли… – прошептал он и покачал головой.

– Мама сказала, что она и ее мужчина сели и изложили все на бумаге. Они определили свои границы и вместе решают проблемы… и я думаю, что мы должны были поступить примерно так же. Я… я должна была дать тебе – нам – шанс.

Он застыл столбом. Ни один из нас не двигался. Мы оба будто приросли к месту, не в силах оторвать взгляд друг от друга.

– Ты давала мне достаточно шансов, – наконец едва слышно произнес Нолан. Потом кашлянул. – И ты была права по поводу того, что тогда сказала. Мне следовало раньше разобраться со своими демонами.

У меня в горле образовался комок, который отказывался исчезать, сколько бы раз я ни сглатывала.

– Я ездил к родителям Кэтрин, – внезапно выпалил Нолан.

Я подумала, что ослышалась. Я хотела было ответить ему, но он не позволил и начать фразу.

– Просто общаться с ними по телефону оказалось недостаточно. Я заметил, что так не могу справиться с тем, что случилось. Так что приехал к ним, чтобы поговорить обо всем. Они показали мне комнату Кэтрин. Мы рассматривали фотографии, вместе сходили на кладбище и вместе поплакали. Мне… мне помогло общение с людьми, для которых Кэтрин значила так же много, как и для меня. Тогда я находился в таком шоке, что даже не смог прийти на похороны, и упрекал себя за это даже много лет спустя.

Нолан рассказывал быстро, словно ему не хватало времени. Между тем я хотела заверить его, что он может потратить хоть все время в мире на разговоры со мной. Хотела вести себя с ним так же, как Стенли вел себя с мамой: любяще и терпеливо. уважительно и мягко. Хотела, чтобы он чувствовал себя со мной в такой же безопасности, как я с ним с самого начала… хотя страх, что он опять меня бросит, таился в глубине моей души и, вероятно, даже останется там еще на какое-то время.

Он потер лоб, как будто ему с трудом удавалось сосредоточиться.

– Когда я был у тебя… когда увидел у тебя те же таблетки, которые иногда принимала она, то словно перенесся в прошлое. Я мог думать только о том, что со мной будет, если я тебя потеряю. И эта мысль чуть не лишила меня рассудка, потому что… – говорил он, и я заметила, что у него в глазах заблестели слезы. – Потому что я тебя люблю, Эверли. Я так сильно тебя люблю.

У меня защипало глаза. Я спросила себя, не ослышалась ли, когда он продолжил:

– Тогда я был раздавлен и не узнавал сам себя. Я больше не хотел так себя чувствовать. Поэтому сопротивлялся, когда между нами что-то возникло. Мне безумно жаль, что я так тебя обидел. Если бы я только мог повернуть время вспять…

Я покачала головой:

– Мне тоже очень жаль. Я должна была поддерживать тебя, вместо того чтобы сдаваться.

– Но ведь я в принципе лишил тебя такой возможности. Оттолкнуть тебя было ошибкой, в которой я буду вечно раскаиваться.

– Без толку постоянно думать о наших ошибках, – прошептала я.

– Но и без толку делать вид, что я их никогда не совершал, – возразил он. – Я очень хотел сказать тебе, что разобрался с прошлым. Я с ним покончил. Иногда становится дико больно, но думаю, в будущем это не изменится, и я готов начать сначала, если… – Он кашлянул. – Если ты тоже готова.

Я сглотнула ком в горле и кивнула.

– Если мы хотим добиться большего в будущем, то нужно сосредоточиться на настоящем. Момент, в котором мы сейчас, и все, что еще будут, – вот что считается. Не то, что происходило раньше.

Он сделал шаг ко мне.

– Больше мне ничего и не нужно.

Снизу до нас доносились громкие возгласы, а я запрокинула голову, чтобы посмотреть в лицо Нолану.

– Десять… девять… восемь… семь…

Я заглянула в его серые глаза. Меня накрыло волной тепла и желания, которое было сильнее, чем все, что я когда-либо испытывала в этой жизни. Расстояние между нами все еще казалось слишком большим.

– Шесть… пять… четыре…

– Почти двенадцать, – шепнула я. – Загадывай желание, Нолан.

Он качнул головой и взял мое лицо в ладони.

– Я люблю тебя, – пробормотал он ровно в тот момент, когда внизу послышались радостные крики. А когда мир за окном взорвался фейерверком, Нолан накрыл мои губы своими, зажигая во мне множество таких же ярких искр.

– Я тоже тебя люблю, – пробормотала я ему в губы.

– Я желаю этот момент. – Он прервал поцелуй и заглянул мне в глаза. – Желаю тебя в моей жизни. Желаю начать все сначала вместе с тобой. Желаю…

– Это больше, чем одно желание, – шепотом перебила его я.

– У меня их еще больше – и ты часть каждого из них.

Я обвила его шею руками, и следующие его желания превратились в часть нашего поцелуя, когда наступил Новый год… а с ним, надеюсь, и новое начало для нас с Ноланом.

Ходьба по коридорам университета рядом с тренером Карлсон была для меня совершенно новым опытом. Другие студенты спешили поскорее пройти мимо и держались от нее подальше, так что коридор внезапно показался мне вдвое шире.

– А это наш кабинет, – сказала вдруг тренер Карлсон и остановилась перед одной из дверей. Затем открыла ее и впустила меня.

В маленьком помещении пахло затхлым воздухом, а два письменных стола, которые стояли внутри, практически его перегружали. Мягкие сиденья на обоих стульях в некоторых местах настолько протерлись, что просвечивал поролон, а обои на стенах видали лучшие времена. На столе, который не был завален бесчисленными стопками бумаг, стояло милое растение в горшочке с бантиком.