скрывали всё происходящее от посторонних.

Похоже, что Кейл интерпретировал это по своему, считая, что преуспел. Мы с Ноа были несколько иного мнения.

— Для вас, Кайл, безусловно, — сказала моя спутница. — Как вы вообще могли додуматься до такого — завершить Игры во время битвы? Это против всех правил и традиций!

— Это не имеет значения, — ответил Кейл Ресс. — История меня оправдает.

— Вы считаете, что кто-то спустя некоторое время решится оправдывать того, кто задумал устроить кровавую резню? — вспыхнула Кейтлетт. — Какое вообще оправдание может быть для того, кто задумал разрушить мир и покой между двумя королевствами?

— Мир и процветание будущих поколений, чьё общество не будет построено вокруг культа насилия, — очень уверенно, явно не раз это проговаривая, ответил Кейл.

Это было странным заявлением. У Ноа так вообще отвалилась челюсть. Её можно было понять: она наверняка считала Кейла кем-то вроде маньяка, который задумал зло ради зла, потому что был злым и вырос в злобной среде.

У меня же и ранее проскакивали сомнения на этот счёт. Взять хотя бы тот странный разговор накануне первого предательства: те речи ещё тогда показались мне необычными, но сейчас это выстраивалось в картину, ироничную до слёз. Перед нами сидел на полу, сложив оружие, не кровавый маньяк, не фанатик, желавший войны ради войны, а первый в этом мире чистокровный пацифист…

— Вы считаете, что, устроив бойню на Играх, вы покажете всем, что воевать — плохо? — желая подтвердить свои мысли, спросил я.

— Именно! — в глазах Кейла зажёгся безумный огонёк, словно мне удостоилось чести быть первым, кто это понял. — Не будет больше глупого, надуманного конфликта, который вытягивает столько сил, вызывает столько вражды. Будет вечный мир!

Кейл осёкся, заметив, как я по мере его объяснений мрачнею. Причина была проста: вот она, культурная разница между Землёй и этим миром.

Он не знал и не мог знать, что Игры — это самое невинное воплощение слова «война», которое только можно было придумать. То, что являлось для него ужасом, с моей точки зрения было невинной, достаточно забавной традицией, которая позволяла выместить людям свою злобу, решить споры и дрязги без кровопролития.

По иронии судьбы Ресс, решивший бороться против ужасов войны, родился, возможно, в единственном месте во вселенной, где это могло принести лишь вред.

Пока я размышлял, а Кейл продолжал свою «проповедь» миротворца, наконец налетел ветер, который принялся постепенно разгонять пылевую тучу внизу, обнажая происходящее там.

— Вы ничего не добьётесь, Кейл, по той простой причине, что сами не понимаете своего счастья, — уверенно заявил я.

— Счастья?! Вы называете это… — Ресс перешёл на крик, — ЭТО СЧАСТЬЕ?! Какое может быть счастье в том, что тысячи страдают ради забавы? Бесконечный цикл насилия, которое порождает лишь насилие!

Кроме этого я краем глаза поймал вопросительный взгляд от Ноа, которая пока молча наблюдала за нашей дискуссией. Пришлось объяснять:

— Пролив кровь однажды, вы не остановите насилие, а лишь переведёте его на качественно новый уровень. Вместо Игр этот мир будут сотрясать настоящие войны, гибнуть в которых будут совсем не понарошку, — сказав это, я кивнул вниз, туда, где ещё час назад шло сражение. — Впрочем, похоже, вы недооценили тех, кого собирались убить. Они, может, ничего и не понимают, но интуитивно выбор сделали верный.

Там множество солдат двух армий, разом позабывших про все различия, дрязги и ссоры, уже начинали банально напиваться. С их точки зрения Игры закончились, начались два года мира и процветания. Оружие стало ненужным, а знаки различия лишь подчёркивали былые заслуги.

Невзирая на явную угрозу от Ноа, которая мгновенно схватилась за меч, стоило ему направиться в мою сторону, Кейл подошёл к парапету и изумлённо глянул вниз.

— Похоже, вы рано решили отдать себя на суд истории, — со злым сарказмом заметил я. — Люди внизу вряд ли положительно оценят ваше стремление их убить.

Мне наивно казалось, что это конец, и мой противник, глядя на свою неудачу сломается, однако Кейл, оказавшийся куда крепче морально, решил иначе. Одним движением Ресс подскочил ко мне и с размаху заехал кулаком по лицу. Это было настолько неожиданно и резко, что ни Ноа, ни тем более мне не удалось среагировать.

Повинуясь запоздавшему инстинкту, я попытался отскочить назад, однако не рассчитал, что там лишь пустота, огороженная весьма условным каменным парапетом. Видя, что у меня проблемы равновесия и явно на это рассчитывая, Ресс нанёс следующий удар, попросту скинув с башни.

Лишь в последнюю секунду мне удалось ухватиться за небольшой каменный выступ на самом краю площадки, да и то одной рукой, для второй не осталось места. О том, чтобы из такого положения подняться, и речи не шло, хорошо бы не упасть окончательно. И судя по боли в руке, до этого оставалось совсем немного.

— Мне не нужна кровь! Хватит и двух «героев», которые трагически погибнут, сражаясь до последнего! — крикнул Кейл в отчаянии, переключая внимание на Ноа. — Саум доделает остальное!

«А вот теперь он вспомнил, что перед ним артефакт, исполняющий желания», — с неудовольствием отметил я, надеясь на то, что до этого не дойдёт. — «Если с помощью Саума можно загадать всякое изобилие, то, скорее всего, можно попросить и обратное».

Кроме как думать и покрепче цепляться из последних сил, мне ничего и не оставалось — парапет скрывал от меня происходящее на площадке. Оттуда некоторое время было слышно лишь напряжённую возню, а затем неожиданно взвизгнул металл и раздался очень неприятный режущий звук.

Возле края башни снова показался Ресс. Он посмотрел на меня своими удивительными глазами, но пустыми и мёртвыми в этот раз, из последних сил перевалился через ограждение и полетел вниз. В спине у Кейла торчал, загнанный туда практически по самую рукоять, меч Ноа.

Я зачарованно смотрел на то, как падало его тело. Как бы странно ни звучало после всего пережитого, но это была первая смерть, которую мне довелось увидеть воочию. Это до того меня потрясло и выбило из колеи, что я даже не заметил Ноа, ошарашенную ничуть не меньше, которая перекинулась через парапет, словно силилась что-то достать. Или вернее кого-то.

Сообразил, что происходит, я очень вовремя: Кейтлетт как раз, кажется, собиралась заехать мне по лицу, что, учитывая моё шаткое положение, могло закончиться весьма фатально.

— …то время, Рор! — долетел до меня обрывок её фразы, сказанный одновременно с отчаянием и злобой.

Удивлённо моргая, глядя в её серые, такие живые и красивые глаза, я наконец сообразил, чего она от меня хотела, и помог себя спасти.

***

Когда всё закончилось, мы молча сели, прижавшись