3

– Ты почему склянки не переворачивал?!

– Капитан Равейль, так ведь это… шторм проклятый, некогда всякими пустяками заниматься. Мы и судовой журнал не ведем, уж не помню, сколько…

Плешивый Мазукка и его помощник не удерживали корабль на курсе, а попросту цеплялись что есть силы за спицы штурвального колеса. Над кораблем завывал и бесновался ветер, хлестал дождь, двадцатифутовые волны то и дело накатывали на бак, заливая палубу белой пеной; вода доходила Локку до щиколоток.

Сохранить курс на юг не удавалось; «Красный гонец» под штормовым парусом дрейфовал на запад, подгоняемый волнами величиной с дом.

Локк, пробираясь к нактоузу, краем глаза заметил желтый проблеск – порывом ветра сорвало штормовой фонарь и сбросило за борт, на потеху рыбам. На промокшей странице судового журнала виднелась единственная запись:

3-й час пополудни 7-го дня месяца фесталя 78-го года Морганте, курс зюйд-зюйд-вест, 8 узлов да пощадит Ионо наши пропащие души…

«А был ли третий час пополудни – и когда?» – рассеянно подумал Локк.

Шторм превратил белый день в кромешный мрак акульего желудка; в темном, будто полуночном, небе зловеще сверкали молнии; пространство и время утратили всякий смысл.

– Ладно, и так ясно, что мы где-то в Медном море, – прокричал Локк, перекрывая вой ветра. – А как станет поспокойнее, определим широту.

Легко сказать… От страха и усталости кружилась голова, перед глазами все плыло, серое марево вихрилось и сворачивалось в дымные клубы; он забыл, когда ел, – помнил только, что вся еда отправилась за борт. Если бы на палубе внезапно возникли картенские маги и предложили волшебством спасти корабль, Локк облобызал бы их сапоги.

Над головой что-то затрещало – резко, раскатисто; в воздухе затрепыхался разорвавшийся канат; чуть погодя треск усилился, что-то взвизгнуло, заскрежетало, грохнуло, а потом зачастили глухие хлопки и щелчки, с присвистом, будто хлещущая с оттяжкой плеть.

– Берегись! – заорал Джебриль где-то на носу.

Корабль накренился под очередным ударом волны, палуба ушла у Локка из-под ног – и это спасло ему жизнь. Он во весь рост растянулся на осклизлых мокрых планках, а над левым плечом пронеслась громадная тень, раздался страшный треск и грохот, посыпались щепки, кто-то истошно завопил, и внезапно Локк очутился в кромешной тьме, накрытый чем-то тяжелым и липким.

Парус! Локк отчаянно забарахтался под мокрым полотнищем, но тут его крепко подхватили под руки и вздернули стоймя – Жан, привязавшись к лееру правого борта, пришел на помощь приятелю. Локк невнятно поблагодарил его и окинул взглядом палубу, понимая, что случилось непоправимое.

Грот-брам-стеньга обрушилась, – видно, штаги не выдержали качки и напора ветра. Верхушка грот-мачты и грот-брам-рей с развернувшимся грот-брамселем сначала наклонились вперед, над баком, а потом, удерживаемые спутанными вантами, гигантским маятником качнулись назад, к корме, по пути сметя четырех рулевых. Локк с Жаном одновременно бросились к штурвалу, пробираясь по кучам мокрой парусины и грудам лопнувших канатов; с мачт по-прежнему сыпались обрывки тросов и обломки такелажа. «Красный гонец», потерявший управление, зарыскал, тяжело уваливаясь на борт. Если срочно не выправить руль, то кораблю не устоять.

– Свистать всех наверх! – что есть мочи завопил Локк. – Аврал!

Жан уперся о грот-мачту и, жутко хрипя от напряжения, навалился на упавший брам-рей и сдвинул его с места. Рангоутное дерево грохнуло о палубу, тяжело хлопнула пропитанная влагой парусина. Шпаги штурвальных колес раздробило в щепу, но сами колеса особо не пострадали. Плешивый Мазукка неуверенно поднялся на четвереньки; чуть поодаль неподвижно лежал один из рулевых с пробитым черепом.

– К штурвалу! – заорал Локк, лихорадочно озираясь. – К штурвалу, быстрее!

– Капитан, нас лагом разворачивает! – выкрикнул ему в лицо невесть откуда взявшийся Джебриль.

«Отлично, – подумал Локк. – Я хоть знаю, что это значит…»

Подтолкнув Джебриля к штурвалу, Локк ухватился за шпаги второго штурвального колеса, рядом с Жаном, и рявкнул:

– Руль под ветер!

Надрывно хрипя, они с Жаном налегли на штурвал, стараясь вывернуть его в нужную сторону. «Красный гонец» круто заваливался между волнами, еще чуть-чуть – и встанет к ним бортом, и тогда уже не спастись. Огромная тяжелая волна, перехлестнув через штирборт, накрыла всех с головой, будто напоминая о грозящей им участи.

На второе штурвальное колесо навалился Джебриль; к нему присоединился Мазукка. Давление на руль понемногу уменьшилось, корма медленно, но верно сдвигалась левее, и наконец нос корабля выправился поперек волн. Локк с облегчением перевел дух – время выиграно, теперь можно и упавшей мачтой заняться.

В пляшущем свете штормовых фонарей на верхнюю палубу выскакивали матросы, появляясь из люков, как жуткие демоны из преисподней; ослепительные зигзаги молний рассекали тьму небес. Локк, Жан и Джебриль наперебой отдавали приказы, не обращая внимания на старшинство. Летели минуты, превращаясь в часы, часы казались днями, но в бесконечной серой мгле люди, продрогшие до костей, изнемогающие от усталости и напуганные до полусмерти, из последних сил продолжали отчаянную схватку с воющими ветрами и бушующей бездной.

4

– Три фута в трюме, капитан! И не прибывает! – отрапортовал Аспель – голова корабельного плотника была наспех перевязана обрывком чьей-то рубахи.

– Отлично, – сказал Локк, стараясь держаться с не меньшим достоинством, чем покойный Кальдрис, хотя все тело ломило, мышцы болезненно ныли, а сам себе он казался вымокшей тряпичной куклой, набитой осколками стекла.

Впрочем, точно так же чувствовали себя и все остальные на борту «Красного гонца», а по меткому замечанию отца Цеппи, отчаянное желание умереть свидетельствует лишь о том, что до смерти еще далеко.

Несколько часов назад шторм, которому прискучило швырять по волнам легкое суденышко, унесся на северо-запад, превратившись в темную полоску на горизонте. Небо все еще затягивала дымная пелена туч, а море дыбилось шестифутовыми волнами, но после кошмарной бури это было сущим раем. С небес струился сумеречный, погребальный свет солнца – наступил новый день.

Локк оглядел палубу: повсюду валялись спасательные концы, обрывки снасти, спутанные штормовые леера, сорванные тали и обломки рангоута, о которые то и дело с проклятиями спотыкались матросы – оборванные, бледные как призраки, не помнящие себя от усталости. Жан хлопотал у алхимической плиты на юте, чтобы впервые за много дней накормить команду горячей пищей.

– Проклятье, – пробормотал Локк, вспоминая, какой ценой досталось им спасение: троих смыло за борт, четверо получили серьезные увечья, а двое погибли – Кальдрис и Мирлон, судовой кок, пронзенный у штурвала сорванной брам-стеньгой, будто копьем разгневанных богов.

– Нет, капитан, проклятья не будет, если все сделать как положено, – сказал Джебриль у Локка за спиной.