– Невероятно! Кларк был на год меня старше в медицинской школе. Я думал, он все еще в Бэйлоре.

Морс пожала плечами.

Они прошли мимо зоны отдыха и направились к кабинетам врачей. Почти в конце коридора на двери блестела медная табличка: «Мэттью Пирсон, доктор медицины, начальник отделения гематологии».

Крис остановился и предупредил:

– Ни слова о ФБР, убийствах и тому подобном.

– Почему?

– Это больница. Как только мы заговорим о судебных исках или врачебной ответственности, нас выставят за дверь. Я доктор, помнишь? Доверься мне.

Алекс развела руками:

– Как скажешь, док.

Крис постучал, и они вошли внутрь. Рыжеволосая женщина со старомодной прической подняла голову от бумаг:

– Чем могу помочь?

– У нас к вам просьба. – В голосе Криса звучала любезность исконного южанина. – Я доктор Крис Шепард из Натчеса. Заехал сюда навестить друга, – он кивнул на Алекс, – и подумал, что было бы неплохо побеседовать с доктором Пирсоном о некоторых интересных случаях в моей практике.

Секретарша натянуто улыбнулась:

– Вам назначена встреча, доктор…

– Шепард. Боюсь, что нет. Но я говорил с доктором Питером Конноли из Слоун-Кеттеринга, и он очень высоко отозвался о докторе Пирсоне. Пит сказал, что тот наверняка будет не против обсудить со мной эти вопросы.

Услышав имя Конноли, секретарша просияла:

– Вы знакомы с доктором Конноли?

– Да, он был моим наставником, когда я здесь учился.

– О, понимаю. – Она встала и, обойдя вокруг стола, протянула руку. – Меня зовут Джоан. Доктор Пирсон сейчас занят, но я попробую узнать, не уделит ли он вам минутку.

Когда женщина исчезла за второй дверью, Алекс прошептала:

– Ты великолепен.

Из кабинета появился средних лет мужчина в дорогом костюме и протянул руку Крису:

– Доктор Шепард?

– Да, сэр. – Крис ответил крепким рукопожатием. – Рад с вами познакомиться.

– Я тоже. Ваше имя часто встречается на медицинских карточках, которые пересылают в центр. Вы доставляете нам много интересных пациентов. Я это ценю.

– Увы, уже не так много, как мне бы хотелось, после того как в городе появился доктор Мерсье.

– О, Натчесу крупно повезло, – усмехнулся Пирсон. – Надеюсь, вы не прихватили скрытую камеру?

Значит, даже Пирсон слышал о его документальных съемках.

– Нет, мои студенческие эскапады канули в прошлое. Теперь я верный член медицинской корпорации.

Пока они шутили и улыбались, вспоминая общих знакомых, Крис оценивал Пирсона. Если не считать его стэнфордского прошлого, в остальном глава гематологического отделения мало отличался от врачей, которых Шепард часто встречал во время работы в медицинском центре: умных и интеллигентных представителей среднего класса, которые, отучившись четыре года в местных университетах, отправлялись в более престижные медицинские школы других штатов и возвращались домой, увенчанные лаврами. Криса это немного удивило: в такой технологически ориентированной области, как гематология, он ожидал увидеть чужака.

– Джоан что-то сказала о необычных случаях, – напомнил Пирсон.

– Верно. Но я забыл про хорошие манеры. – Он обернулся к Алекс. – Это Александра Морс. Ее мать лежит в вашем отделении. Рак яичника.

На лице Пирсона появилось сочувственное выражение.

– Да, я знаю этот случай. Жаль, что довелось встретиться при столь печальных обстоятельствах, мисс Морс.

– Благодарю вас. – Южный акцент прозвучал в голосе Алекс так резко, словно она никогда не покидала Миссисипи. – Тут чудесные сиделки и врачи.

– Вы пришли поговорить о вашей матери?

– Нет, – покачал головой Крис. – Алекс просто друг. Я имел в виду схожие случаи раковых болезней, с которыми я сталкивался в последний год и которые начинают меня сильно беспокоить.

– Какого типа?

– Разного, но всегда рак крови. Лейкемии, лимфомы и миеломы.

Доктор Пирсон заинтересованно кивнул.

– Странно, что мы сами не заметили закономерности. Мы ведем статистику опухолевых заболеваний по всему штату. Пациенты проходили лечение у нас?

– В том числе. Часть лечил доктор Мерсье, других отправляли в «Эм-Ди Андерсон», институт Дана-Фарбер и так далее.

– Да, я понимаю.

– Проблема в том, – добавил Крис, – что у некоторых местных докторов возник вопрос, не связано ли это как-то с экологическими факторами.

– Звучит вполне правдоподобно. Хотя это сложная проблема. И к тому же довольно щекотливая.

– Меня заинтересовал еще один аспект, – продолжил Крис. – Не существует ли между данными случаями этиологического сходства?

– Например?

– Я тут почитал кое-какую литературу и обнаружил интересные возможности. Одна из них – радиоактивность. Вокруг города находятся три атомные электростанции. Там работали двое наших пациентов. Правда, другие не имели к ним отношения. Зато еще два пациента раньше проходили химиотерапию. Кроме того, меня заинтриговала роль онкогенных вирусов в возникновении рака.

Доктор Пирсон нахмурился:

– Судя по всему, это маловероятно.

Крис внимательно взглянул на доктора. Он понимал, что в глазах Пирсона может представлять собой нежелательную личность: болтливого провинциала, приехавшего докучать ему своими научными теориями. Однако ситуацию можно было повернуть по-иному, превратившись чуть ли не в живое воплощение докторской мечты: неглупого провинциала, который снабдит его отличным материалом для будущих статей.

– В общем, я надеюсь, – заключил Крис, – что вы познакомите меня с вашими специалистами в этих областях. Главным образом в канцерогенных ядах и онкогенных вирусах.

– Понимаю, – отозвался Пирсон.

– Пит Конноли порекомендовал мне двоих. Прежде всего, разумеется, вас. Еще он упомянул Эйджита Шандреказара.

– Эйджит у нас больше не работает.

– Ясно. А Элдон Тарвер?

– Он здесь. После отъезда доктора Конноли он отлично себя зарекомендовал. Уверен, он будет рад побеседовать с вами. Если, конечно, вы заранее договоритесь о встрече.

Крис разочарованно вздохнул.

– У нас много замечательных врачей, – продолжил Пирсон, – как гематологов, так и вирусологов. Насчет загрязнения окружающей среды рекомендую пообщаться с доктором Пармайндером. В радиации хорошо разбирается доктор Колберт. Что касается онкогенных вирусов, тут сложнее. Большинство наших вирусологов занимаются СПИДом. Наверное, доктор Тарвер – лучший вариант.

– Вы используете генную терапию? – спросил Крис.