Вот оно. Вот ведь как все просто.

— Она сама его сюда отправила с нами. — Леська сверлит взглядом своего противника по перебранке. — Не простила его.

Майк наклоняется к ее лицу:

— Может, еще напомнишь, почему? А?

Девушка стойко выдерживает и этот удар. Только по уголкам губ можно заметить напряжение, с которым ей удается выносить его колючий взгляд. Парню не нравится тема, но он рад, что слова достигли цели. Он улыбается:

— Забудь на минуточку, что ты помешанная на музыке и славе сумасшедшая. Отыщи в себе последнее человеческое, что осталось, и скажи Паше прямо. — Эти слова заставляют Лесю покраснеть от возмущения. — Скажи ему, как девушка. Что он должен сделать, как мужик? Чего бы ты хотела на ее месте? Что бы как он поступил?

Я выпрямляюсь. Вижу, как ей обидно. Вижу, как на ее лице отражаются самые разные эмоции. Пожалуй, она в шоке. Первый раз не Леся демонстрирует ему свою силу, а наоборот. Самое время, чтобы определиться.

Майк прожигает ее взглядом, смотрит с вызовом, он настроен решительно. Мне становится неловко, что болтаюсь меж них, как третий лишний. Но ведь речь, вроде, идет обо мне? Интересно, что она ответит.

Девчонка, кажется, до боли закусывает губу прежде, чем ответить. На меня не глядит. Отвечает ему:

— Хотела бы, чтобы он, — грудь приподнимается от глубокого вдоха, — чтобы… был… настойчивее. И сильнее. Чтобы пришел, сказал ей, что любит. — Она часто моргает, еле удерживая слезы, готовые хлынуть в любой момент. — Сказал, что никуда не уйдет. И никому ее не отдаст. Никогда. Чтобы схватил в охапку… и больше не отпускал… Вот, чего хотят девушки.

Майк хмурится, не отрывая глаз от ее лица.

— Ты ведь сейчас про Пашу? — Спрашивает хрипло.

Леся не двигается, приподнимает подбородок, стараясь держать себя в руках:

— А ты ведь… про Аню? Да?

Не знаю, что там у них. Сколько недосказанных слов, взаимных обид, недопониманий. И это все меня не касается. Вскакиваю на ноги:

— Простите, ребята, мне пора!

Осторожно проскальзываю между ними, стараясь не разорвать этот их странный контакт глазами. Иду к двери, оборачиваюсь. Они все еще сидят, молчат и пытаются уничтожить друг друга взглядами.

Дергаю за ручку, встаю на ступеньку и поворачиваюсь в последний раз. Ох, нет, не уничтожить: эта парочка теперь страстно целуется. Рыжие волосы подхваченные ветром, перемешиваются со светлыми кудряшками. Объятия становятся крепче, руки скользят, переплетаясь, тела сливаются в единое целое.

— Смотрите, не съешьте друг друга такими темпами, — усмехаюсь себе под нос и спешу в номер, чтобы собрать вещи.

Вы как хотите, а мне здесь делать больше нечего.

Закидываю свои малочисленные шмотки в спортивную сумку, прохожу мимо удивленных Ярика, Ника и Бори. Крепко жму руки, благодарю, прощаюсь, сбегаю вниз по лестнице и вызываю такси. Пока автомобиль едет в сторону вокзала, надеваю наушники, листаю папки в плейере: «фанк», «соул», «инди-поп», «эйсид-джаз» и останавливаюсь на «северном соуле».

Вот такое сейчас настроение. Вот такие приоритеты. Вот так я и поступлю.

И это сейчас совсем не о музыке.

Анна

Стою, рассматриваю какой-то плакат на стене. Счастливые мамаши на картинке обнимают свои огромные животы и довольно улыбаются. А все потому, что на них надеты ужасно страшные и ужасно удобные штаны с безобразными вставками спереди. Интересно, мне понадобятся такие?

Сквозь слезы читаю рекомендацию по выбору чудесных брюк от фирмы «Мамасик». Какой на хрен мамасик? В этих нарядных рейтузах женщина с животом выглядит как баржа или минный трал. Уместнее было бы назвать марку «Мамец». Или «Мамамот». Или «Мамахер».

Блин, а мне ведь некому даже рассказать, больно ли бывает рожать. Не очень-то хочется у мамы спрашивать. Неизвестно, как она, вообще, на это отреагирует. У кого бы спросить?

Вытираю слезы рукавом кардигана и читаю дальше. «На третьем месяце беременности вы уже будете примерно представлять, сколько еще наберете веса, поэтому можете смело приступать к выбору правильной одежды. Вам теперь нельзя носить слишком тесное, идите в специализированный магазин и подберите там две-три пары удобных брюк. Спортивные, элегантные, узкие, расклешенные, любого цвета и размера. С брюками «Мамасик» вам больше не придется жертвовать красотой».

Не придется? Тогда как все это называется?

«Выберите модель, которая вам идет. Некоторые модели имеют широкий эластичный пояс, который приспосабливается к быстро растущему животику. Такие штаны сидят на том же месте, что и обычные, поэтому хорошо подойдут женщинам на ранних сроках беременности. Другие модели имеют пояс, сидящий ниже пупка. Брюки «Мамасик Премиум» имеют преимущество — широкий пояс, затягивающийся над животом и покрывающий его полностью. Такие изделия легко носить на любых сроках беременности».

Как меня, вообще, сюда занесло?

Всхлипываю. Осторожно гляжу через плечо на перешептывающихся продавщиц. Даже в таком большом отделе гипермаркета среди сотен наименований товаров для детей и беременных женщин мне не удается затеряться, чтобы скрыться от посторонних глаз. Не помню, как прибежала сюда. Неслась по дороге, как сумасшедшая. Лишь бы подальше от этого безумца, ухватившего меня за ногу.

Можно было, конечно, остаться и спросить у него обо всем, что не дает покоя. Можно было вернуться на рабочее место, где меня давно ждут. Можно было, вообще, не устраивать истерик и просто жить. Но все, что происходит вокруг, как-то неправильно сейчас на меня действует.

Мне постоянно хочется реветь. Хочется спрятаться и жалобно скулить, ведь я чувствую себя маленькой девочкой, потерянной, беззащитной, раздавленной. И не осталось почему-то во мне и следа от той безумной девахи, которая ныряла бомбочкой в бассейн в одних стрингах, рассекала на квадроцикле по городу ночью или занималась любовью со своим парнем на пляже, не боясь быть застуканной.

Где она, та девчонка? Та Солнцева уж точно не дала бы себя в обиду. Та Аня бы точно все быстренько разрулила и уже сидела бы, смеясь и поглядывая на весь мир свысока. А я… Мне даже некуда пойти, некому пожаловаться, не у кого попросить помощи и совета. Всех, кто был, сама же от себя и оттолкнула. Своими собственными руками.

Смотрю на свои трясущиеся ладони и хочу нырнуть туда лицом, чтобы разрыдаться, когда ко мне вдруг подходит молоденькая продавщица.

— Вам помочь? — Вежливо спрашивает она.

— Нет, — отвечаю, пожалуй, даже слишком резко.

Утыкаюсь взглядом в плакат. Мне еще нужно дочитать, вдруг там найдется жизненно важная для меня информация.

Но девушка не отходит.

— Хотите, принесу вам воды?

Смахиваю слезы пальцами и поворачиваюсь к ней.