— У меня что-то похожее.

— Ох, все, мы пришли.

Оглядываю помещение. Очевидно, мы в небольшой семейной пиццерии: маленькие столики, симпатичный интерьер, прозрачные окна в пол. Весь зал занимает квадратов восемьдесят, но от этого только уютнее. К тому же, заведение явно пользуется спросом у посетителей — все столики заняты. Жалко. Я бы поела сейчас пиццы.

— Пойдем, нам наверх, — она тянет меня за руку.

— Куда?

Иду за Леной Викторовной к небольшой лестнице, прячущейся за барной стойкой. От меня не ускользает факт того, что официантки знают мою спутницу. Они мило здороваются и не собираются преграждать ей путь.

— А нам можно? — Спрашиваю шепотом.

— Да, — смеется тетя Лена. — Они живут над кафе.

— Хорошо устроились, — присвистываю я.

Мечта, а не жизнь. Встал утром, спустился, открыл дверь и принимай посетителей. Никуда не надо бежать с утра пораньше, можно лишние полчасика понежиться в постели в свое удовольствие. Интересно, они не будут против, что моя, прости господи, свекровь (Что за слово только такое? Звучит ужасающе) притащила меня к ним без приглашения?

Мы поднимаемся и оказываемся в большой светлой комнате. В широкие окна врывается свет, за ними открывается шикарный вид на город. Не гостиная, а просто мечта какая-то! И дизайн интерьера довольно милый, просто и без изысков. Минимализм.

Лена Викторовна, как ни странно, врывается сюда без стука, бросает сетки на диван и радостно кричит:

— Тук-тук!

Подхожу к окну и смотрю вниз на проезжающие по улице автомобили.

— О, вы пришли, наконец-то! — Из двери одной из спален появляется молодой мужчина. Высокий, худой, со взъерошенными светлыми волосами. Вид у него измученный и какой-то взбудораженный, но серо-синие глаза светятся радостью. Он вытирает ладони о джинсы. — Вы… с подружкой?

— Это Аня, — представляет меня тетя Лена, приобнимая незнакомца, — девушка моего сына.

— Та самая Аня? — Он качает головой. — О-очень рад!

И жмет мне руку. Стараюсь не выглядеть чересчур пораженной. Отхожу назад.

— Дмитрий. — Представляется мужчина, разворачивается и снова удаляется в спальню. — Лена, посмотрите пока за Костиком, хорошо?

— С удовольствием, — почему-то особенно радостно щебечет моя спутница, направляясь следом за ним.

— Они опять накосячили на кухне, а мне разгребать. Всех строить надо! Засранцы! Прошу прощения…

Он несет в руках какой-то кулек и осторожно передает тете Лене. Та берет его на руки аккуратно, словно боится разбить содержимое. Когда хозяин дома, закатав рукава, спешит к лестнице, она бросает вдогонку:

— Мить, а пустышка где?

Мужчина смеется:

— Мы без этого добра уже в третий раз обходимся. Если заплачет, зови Еву, она как раз уже выходит из душа.

Пустышка? Заплачет? Меня терзают смутные сомнения о значении этих слов.

— Хочешь подержать? — Вдруг подходит ко мне Лена Викторовна и, не давая опомниться, сует в руки загадочный сверток.

— Нет-нет-нет! — Пытаюсь открещиваться, но он уже в моих руках.

Сучит ручками и ножками, забавно причмокивает и кряхтит. Осторожно сажусь на диван и забываю, что нужно дышать. Такой маленький, совсем крошечный. Ребенок лежит, одетый в тонкий хлопковый боди и обернутый пеленкой. Смотрит прямо на меня. И хлопает глазами. Хлоп-хлоп. И я хлопаю в ответ, боясь пошевелиться.

Реснички у него длиннющие, волосы тонкие, светлые, торчащие вверх густым мягким пушком, ротик забавно приоткрывается, надувая красные губки. Вылитый человечек. Вот самый настоящий. Хотя… в общем-то так и есть. Просто я таких младенцев еще не видела и на руках не держала.

— Какой… красивый, — шепчу садящейся рядом со мной тете Лене.

— Да, — соглашается она.

Мы обе очарованы. У малыша такие крошечные пальчики. С самыми настоящими ноготками. Он сжимает и разжимает их, а у меня внутри разливается какое-то особое тепло, прежде не знакомое и не ведомое. Казалось бы, что такого. Маленький человек. Но происходящее поражает меня своим волшебством. Это настоящий человек, понимаете? Настоящий!!!

Меня буквально трясет.

— Еще месяц, и он будет узнавать своих. Тогда его вот просто так не подержишь, закричит. — Улыбается тетя Лена. — Да, Костик? Прелесть, а не пацан, правда?

Выдыхаю:

— Ага.

Вроде как. Лично я пока в шоке. Мне бы валерьяночки.

— С моими было тяжелее. — Вздыхает она. — Один начинает орать, второй подхватывает. Одного усыпишь еле-еле, второй просыпается, кричит, заводит первого, и понеслась! И так бесконечно. А здесь… милое дело. Ест, спит, улыбается.

И в ту же секунду на губах малыша появляется подобие улыбки. Едва заметные ямочки проявляются на щечках. И мне кажется, что удивительнее этого, мне вряд ли что-то удастся увидеть. Улыбаюсь ему в ответ.

— Я тогда медсестрой работала, когда ее привезли к нам. Еву. — Лена Викторовна качает головой, стараясь привлечь внимание ребенка. А я в это время медленно вдыхаю сладкий запах, исходящий от его розовой нежной кожи. — Побитая вся, грязная. Ее тогда один уголовник похитил на дороге, прямо из машины, держал в подвале и собирался измываться. Чуть не убил. Но девчонке удалось вырваться и сбежать.

— Да. Кто-то из проезжающих мимо водителей подобрал ее на дороге, всю измученную, полуживую, и привез в приемное. Помню, ухаживала тогда за ней, отмывала, раны обрабатывала. И вдруг приходит наш врач и говорит ей, что она беременная. Ушел он, а она сидит такая вся испуганная и смотрит в одну точку. Я вроде утешать, а Ева в слезы. Вот точно так же мне и говорит, как ты: он же мой друг, зачем ему, вдруг это не любовь.

— Это про него? — Указываю на лестницу, по которой недавно спустился вниз мужчина.

— Да, — улыбается свекровь, — про Митю. Он тогда ночевал две ночи в коридоре, извелся весь, ждал, когда она очнется. Не Ева не захотела ему говорить про ребенка. Выгнала его. Пошел парень весь расстроенный из отделения. Стою, значит, возле прачечной, с ноги на ногу переминаюсь и все думаю, сказать или не сказать ему. Уйдет же. Вдруг насовсем. Да вот только не мое это дело. И вдруг она из-за угла вылетает. — Тетя Лена взмахивает руками и картинно зажмуривается. — Летит к нему на всех парусах в ночнушке больничной да на полусогнутых. А сил-то нет, приходится руками за стены держаться. Бросаю, значит, свою тележку и несусь к ней навстречу. И вовремя — падает девчонка прямо на пол.

— И все?

— Нет. И кричит ему. А он не слышит.

— Как в кино.

— Да. — Она смеется. — А потом Митя вдруг разворачивается и бежит к ней. И девчонка-то перед тем, как в обморок хлопнуться, и выдает ему новость, что он папашей станет.