– Неужели, кроме этого безумца, никто не может тебе помочь?

– Никто, – ответила Анна. – Я консультировалась у лучших врачей. И все однозначно ставили крест на моем материнстве. Августино со своими генетическими опытами стал для меня мессией.

– Черт возьми этого Августино! – крикнул я. – Слышать не могу это имя! Омерзительное существо, Кощей Бессмертный! Он готов клонировать двойников, чтобы потом потрошить их и вживлять в себя их органы и жить вечно! Да меня тошнит только при одном упоминании имени Августино!

– Успокойся! – Анна взяла меня за руку. – Ты очень впечатлительный! Не все так страшно. Да, Августино может пересадить себе сердце, печень, почки и продлить свое биологическое существование. Но он не может обновить свой мозг. А это главное, что несет в себе содержание личности. Мозг Седого Волка безнадежно болен. Августино все время жалуется на расстройства памяти, головокружение и сильные головные боли. Медики не говорят ему всей правды, и потому Августино тешит себя иллюзиями о вечной жизни.

– Час от часу не легче, – произнес я. – Если Августино скоро умрет, то его место сразу займет Гонсалес. А этот тип не простит тебе измены.

– Гонсалес уже не займет место Августино, – ответила Анна, выждав некоторую паузу. – Августино отправил его с поручением в Кито, а там… А там он попадет в автомобильную катастрофу.

– Да. Естественно. Было бы странно… – Я не договорил и перевел разговор на другую тему: – Ты что же, в самом деле будешь заниматься делами Августино?

– Конечно, нет.

Я схватился за голову и дернул себя за волосы.

– И все-таки я не понимаю, как ты можешь спокойно ожидать ребенка, находясь рядом с преступником, по которому давно ржавеет электрический стул!

– Я преступлений не совершала.

– Ты будешь жить здесь?

– В «маяке».

– Одна?

– Надеюсь, что с тобой.

– Напрасно, – жестко ответил я. – На этой фабрике по производству безголовых младенцев я жить не собираюсь.

– В таком случае тебя никто здесь насильно держать не станет.

– Хочу предупредить, что комиссар полиции Маттос имеет огромный зуб на этот остров.

– Неприкосновенность Комайо как объекта частной собственности охраняется законом, – ответила Анна.

– Он имеет право прибыть на остров с инспекцией.

– Пусть прибывает, – холодно сказала Анна. – Маттос хочет найти здесь наркотики, и я предоставлю ему возможность сунуть свой нос во все щели. А потом еще предъявлю ему счет за нанесение морального ущерба.

– Ты думаешь, он не догадается, что вы потрошите младенцев?

– Никогда! – Анна отрицательно покачала головой. – Во-первых, те, кто это делал, никогда не сознаются. А во-вторых, лаборатория внешне ничем не отличается от любого цивилизованного медицинского центра акушерства и гинекологии.

– Маттос допросит «мамочек», – продолжал я наступать.

– Пусть допрашивает. Ни одна из «мамочек» ничего не знает о клонировании. Кроме того, Августино предъявит полиции договора о суррогатном материнстве. А это законом не запрещено.

– А безголовые дети?

– Даже если Маттос окажется свидетелем рождения такого ребенка, то не только он, но ни один эксперт-генетик не сможет доказать, что этот ребенок создан путем клонирования. А всякие наследственные уродства случаются в Южной Америке повсеместно. Это обычное явление.

У меня закончились «снаряды». Я покачал головой, признавая свое поражение:

– Ловко вы тут устроились.

– Они устроились, – поправила Анна.

Я махнул рукой и скривил губы:

– Ты с таким удовольствием отбивала все мои атаки на Августино, что мне уже трудно сомневаться в нерушимости вашего союза.

Взгляд Анны стал жестоким. Она едва слышно произнесла:

– Мне только бы получить своего ребенка, а потом я дотла сожгу эту лабораторию.

– Ты непринципиальна.

– Да, я ужасно непринципиальна. Мне плевать на заказчиков, которые ждут донорские органы, на «мамочек», на генетиков. Мне бы только получить свое.

– Неужели это для тебя так важно, Анна? – все не мог я поверить в искренность ее слов.

– Если ты имеешь в виду ребенка, то это смысл моей жизни.

– Но почему ты мне не говорила об этом раньше? – удивился я.

– Раньше? Раньше ты ничем не мог мне помочь, – ответила Анна. – А минувшей ночью на меня вдруг накатило и очень захотелось тебя отыскать. Пошла ночью к особняку, где ты ночевал. Взяла с собой гепарда, с ним в лесу не так страшно. Но собаки, которые охраняли особняк, почуяли его и подняли лай, а потом от страха забились куда-то в кусты. И мой гепард едва с поводка не сорвался. Ты вышел в сад с каким-то незнакомым мне парнем и выстрелил. Не знаю почему, но тогда у меня пропала охота встречаться с тобой.

– Значит, собаки так сильно испугались твоего гепарда?

– Те собаки – клонированные близнецы, а клоны, оказывается, на дух не выносят других клонов, инстинктивно чувствуют их приближение и боятся больше смерти. Странное явление… Наш ведущий генетик предполагает, что клонированные существа, находясь в большом количестве на маленьком пространстве, могут вести себя непредсказуемо и совершать страшные поступки. Потому их должно быть очень мало… А еще лучше, чтобы моя дочь была единственным клоном на Земле.

– Но откуда ты узнала, что я на острове?

– Я не знала. Я всего лишь предполагала. Пилот проболтался, как две ночи назад он потопил яхту в километре от берега. Я как чувствовала, что это приплыл ты. Думала, что с Владом. Дождалась ночи и пошла с гепардом по восточному берегу. Ночь была лунная, и я нашла следы на песке. Потом поднялась к «маяку»…

– Анна, я боюсь за тебя, – невольно вырвалось у меня. – Что ты делаешь?

– Молчи, Кирилл, – произнесла Анна и коснулась пальцами моих губ. – Отступать поздно. У ребенка уже бьется сердце. Я дождусь его, чего бы мне это ни стоило.

– Ты будешь счастлива потом?

Анна пожала плечами. Этого движения оказалось достаточно для того, чтобы с ресницы сорвалась слеза. Я скорее почувствовал, чем заметил ее порыв ко мне, но мои руки не дрогнули, не пошевелились, и я не принял Анну в свои объятия.

– Я тебя люблю, – прошептала она, прижимаясь к моей груди. – Я тебя очень люблю, только не бросай меня…

– Кирилл! – вдруг раздался знакомый голос за моей спиной.

Анна отскочила от меня столь поспешно, словно я был ее любовником и нас заметил ее муж.

По тропинке, вдоль ряда кустов, за которыми мы стояли, шел темнокожий охранник в бежевой униформе. Рука его, словно он был слепым, лежала на плече идущего впереди малорослого человека. Человек вытягивал шею и махал мне рукой. Это был Дик.