— Может, у него и копыта чудотворные? — проворчала я.

— Предлагаете мне это проверить?

Я покачала головой.

— Бет, я не могу вас заставить, но…

— Да понимаю я все! Просто стыдно. Перед единорогом. Представляете, что он обо мне подумает? Вот вы что подумали бы о человеке, ворующем содержимое вашего ночного горшка?

Мой вопрос Грина озадачил. Но не заставил отказаться от планов.

— Хорошо, — произнес он после недолгих раздумий. — Поступим так: вы его отвлечете, а я соберу образцы. Только следите, чтобы он не заметил, а то мне тоже будет неловко… особенно если все-таки получу копытом в лоб. Но кое-что под силу добыть лишь вам, Бет.

— Что?

— Волос из его гривы. Хотя бы один. Они прочные, ни с ножом, ни с ножницами единорог вас к себе не подпустит, поэтому придется грызть. Справитесь?

— Попробую, — улыбнулась я, довольная, что все так решилось. — Я же все-таки мышь.

Грин распахнул дверь в соседнее помещение, мы одновременно перешагнули порог и застыли на месте: прямо перед нами стоял единорог. Одно ухо отведено в сторону, ноздри широко раздуваются, верхняя губа насмешливо задрана. Ни дать ни взять — конь ехидный, классический персонаж женского фэнтези.

— Он нас слышал, — обреченно констатировал доктор.

«Конь ехидный» с издевкой проржал, отступил на несколько шагов и остановился у свежей кучки навоза. На случай, если мы не поняли намека, копытом брезгливо пододвинул «отходы жизнедеятельности» в нашу сторону.

— Видимо, это вам, доктор, — я пропустила Грина вперед.

— Как щедро с его стороны, — сконфуженно пробормотал целитель.

Щедрость эноре кэллапиа навозом не ограничивалась. Перешагнув на чистое пространство, диво дивное с шумом напрудило пенную лужу и, обернувшись к нам, продемонстрировало крупные белые зубы.

— Издевается, — насупился Грин.

— Все для науки, — перевела я фырканье единорога. — Берите ваши образцы, он не возражает.

— А вот и возьму, — заявил доктор. — И скажите ему, мне безразлично, что он станет обо мне думать.

Ой ли?

Оставив целителя за спиной, я пошла к единорогу. Тот все еще скалился, но уже не так злорадно. Наверняка Грин не первый, кто заинтересовался подобными образцами. Оливер говорил, что эльфы позволили сотрудникам исследовательского корпуса изучать чудесное существо. Интересно, у тех тоже есть штатная девственница?

Единорог кивнул, но так пренебрежительно, что и без слов понятно: девственница есть, но со мной ей не сравниться. Теплая морда ткнулась мне в висок. Захотелось обхватить ее руками и поцеловать в покрытые мягкими волосками губы — вдруг мое чудо превратится в прекрасного принца? Ведь никто больше меня тут не любит…

Единорог с готовностью подставил морду. Но в принца не обратился.

Любопытно: другие девицы тоже так пробовали?

От мысли, что есть и другие, которые приходят сюда, точно так же обнимают его и трутся носом о шелковистую шерсть, сердце сжималось от самой настоящей ревности. Вот честно, застукаю — этим непорочным не поздоровится!

Единорог рассмеялся. Не как конь и не как человек, а как единорог: его добродушный смех звучал в моей голове, напоминая, что таких, как я, больше нет.

Но, может быть, в звездных очах каждая по-своему прекрасна и неповторима?

«Не каждая», — диво дивное тряхнуло длинной гривой.

Но встречаются, да?

До сегодня я и не думала, а теперь не избавлюсь от навязчивых мыслей. Что за девицы? Как часто приходят? Люди? Эльфийки? Эльфиек я в академии не видела. Женщины эльфов редко показываются людям, и, если в посольстве и жила чья-то жена, сестра или дочь, мне об этом неизвестно. Я знала лишь леди Каролайн, а та эльфийка только наполовину…

Вот леди Каролайн приходит? С нами ни разу не заходила. Возможно, не может технически…

Эноре кэллапиа недовольно взбрыкнул: не смей так о Каре!

О Каре? Вот и нарисовалась еще одна особенная. И ей не нужен пропуск в виде язвы-доктора, чтобы приходить сюда, когда заблагорассудится.

Единорог печально вздохнул.

Не приходит теперь? Так, может, она и правда… Ладно-ладно, молчу. Значит, придет. Я погладила понурившуюся голову, потрепала за гриву… Вспомнила о поручении Грина… Доктор закончил со сбором образцов и наблюдал за нами с облюбованного в предыдущие приходы ящика.

Единорог, отвлекшись от грустных мыслей, смешливо фыркнул: грызи, разрешаю.

— Благодарю, — кивнул Грин, когда уже в «прихожей» я отдала ему два прочных волоса. — Надеюсь, это не причинило неудобств.

— Чуть зубы о них не сточила, — пожаловалась я.

— Я не о том, — он замялся. — Вы его поцеловали. Я подумал, что это некая плата.

— Нет, — рассмеялась я. — Это исключительно по любви.

На выходе нас встретила леди Каролайн, чтобы проводить до калитки, привычно построить глазки доктору и распрощаться до новой встречи. Но я нарушила устоявшийся ритуал.

— Он скучает по вам, — сказала, пересилив ревность.

Она отвела взгляд.

— Передайте ему, что я… Я не могу сейчас. Но приду. Обязательно.

Грин, о котором прекрасная леди тут же забыла, хотел о чем-то спросить то ли ее, то ли меня, но, видимо, не сумел сформулировать вопрос.

На следующий день, когда я уже собиралась уходить из лечебницы, Грин влетел в кабинет наставницы, бросил, не здороваясь, «Бет, вы мне нужны!» и выскочил, хлопнув дверью.

Леди Райс неодобрительно покачала головой:

— Не позволяйте ему вас использовать, Элизабет. Помните, вы не его подчиненная.

Я-то помнила. Но когда человек врывается вот так, растрепанный, с горящими глазами и нездоровым румянцем во всю щеку, нельзя это игнорировать. Да и любопытно, что там у него произошло.

Грин топтался у своей двери.

— Что случилось? — спросила я, не рискуя подходить к нему слишком близко.

В последнее время я научилась не так остро реагировать на исходящий от него негатив, но все равно было неприятно.

— Я объясню, — доктор бегло огляделся. — Входите.

В кабинете у открытого секретера сидела Белинда. Когда мы вошли, рыжая обернулась, предварительно нацепив очаровательную улыбку, но, увидев меня, скисла.

— Я попросил мисс Аштон нам помочь, — скороговоркой отчитался перед ней Грин и быстрым шагом двинулся к двери в смежную комнату.

Проследовав за ним, я едва не присвистнула от изумления. Если у леди Райс и доктора Кленси к кабинетам примыкали помещения для отдыха, у Грина была оборудованная по всем правилам лаборатория. В углу, правда, стояла кушетка, но вряд ли она предназначалась для сна — скорее, для осмотра пациентов.