Он кивнул.

– Но я знала тебя целый год. Даже дольше.

– О, мы давно планировали это нападение. И я планировал навсегда вернуть тебя в свою жизнь. Моя Очаровательная Девушка.

– Очаровательная девушка?

– Похищенная у меня. Не физически – духовно. Тебя похитили Амелия и Линкольн. Заблуждающиеся мыслители этого мира. Ты не помнишь меня. Естественно. Мы встречались давным-давно. Вечность тому назад. В раннем детстве. Вы жили в Ларчвуде, той группой руководили мистер и миссис Стоун.

Пам вспомнила Эдварда и Кэтрит Стоун. Крайних радикалов, бежавших из Чикаго, где они вели пропаганду насильственного свержения федерального правительства. Мать Пам, Шарлотта Уиллоуби, попала под их влияние после того, как ее муж, отец Пам, служивший в войсках ООН, погиб во время миротворческой операции.

– Тебе было шесть лет или около того. Я был несколькими годами старше. Мои тетя и дядя приехали в Миссури для встречи со Стоунами по поводу кампании против абортов. Несколько лет назад мой дядя хотел укрепить связь между ларчвудской группой и Первым советом американских семей. Таким образом Стоун и мой дядя условились о нашем браке.

– Что?

– Ты была моей Очаровательной Девушкой. Со временем должна была стать моей женщиной, матерью наших детей.

– Словно я была какой-то коровой, какой-то…

Быстро, словно змея, он нанес ей удар кулаком в щеку. От боли она шумно втянула воздух.

– Больше предупреждать не буду. Я твой мужчина, и я главный. Понятно?

Пам съежилась и кивнула.

– Ты не представляешь, что я пережил, – продолжал он. – Тебя отняли у меня. Устроили тебе промывание мозгов. Казалось, мой мир перестал существовать.

Очевидно, это было, когда Пам, ее мать и отчим приехали в Нью-Йорк несколько лет назад. У ее родителей был другой террористический план, но Линкольн и Амелия помешали его осуществить. Отчим был убит, мать арестована. Пам спасли и отдали приемным родителям в Нью-Йорке.

Она вспомнила тот день, когда они с Сетом познакомились. Да, подумала девушка, он показался ей слишком фамильярным, слишком предупредительным, слишком влюбленным. Но она все равно потеряла голову. Да, признала Пам теперь, пожалуй, Амелия была права, что из-за пережитого в ранние годы она отчаянно нуждалась в привязанности, в любви. И поэтому не обращала внимания на то, что следовало замечать.

Теперь Пам смотрела на тату-пистолет, на сосуды с ядом и вспоминала, что его жертвы умирали в мучениях. Какой яд он выбрал для нее?

Вот что, разумеется, ей уготовано. Он убьет ее, потому что, как сказал Линкольн, ей, возможно, придется на суде выступить свидетельницей против Стэнтонов. И потому, что их план провалился и его тетя с дядей уже никогда не выйдут из тюрьмы. Он хочет мести.

Он снова посмотрел на знак, который нарисовал на ее щеке ее собственной кровью.

Счастлива…

Пам вспомнила, как в один дождливый вечер они сидели на этом самом диване, смотрели по телевизору повтор сериала «Сайнфилд», и Сет впервые поцеловал ее. И она подумала: «Я влюбилась».

Ложь. Все ложь. Пам вспомнила месяцы, которые он провел в Лондоне на учебе от рекламного агентства, открывавшего филиал в Нью-Йорке. Вранье. Он был с тетей и дядей, планировал это нападение. А потом, когда он вернулся якобы из Англии, она не задумывалась о его странном поведении. Задания, из-за которых он где-то пропадал, телефонные звонки, на которые он не отвечал при ней. Он неожиданно уходил на встречи, не знакомил ее с коллегами, не приглашал в контору. Они общались краткими эсэмэсками, а не телефонными звонками. Но Пам ничего не подозревала. Она любила его, и Сет не делал ничего такого, что могло причинить ей боль.

Усилием воли девушка перестала плакать. Это оказалось легче, чем она думала. Гнев остановил слезы.

Сет… Билли наполнял трубку жидкостью из бутылочки. Пам не могла представить, каково это – умирать таким образом. Боль. Тошнота, сильное жжение в животе, подступающее к горлу, рвота, не приносящая облегчения. Кожа размягчается, кровь идет изо рта, из носа, глаз…

Билли задумчиво произнес:

– Тяжело на душе из-за кузена. Джош, бедняга Джош. Жаль его. Остальные? О них я не беспокоюсь. Дядя должен был скоро умереть. Так было запланировано. Тетю я собирался убить, как только мы вернулись бы в Иллинойс. Взвалил бы вину за смерть обоих на какого-нибудь бездомного, может быть, нелегала. Но когда я увидел, что давление в трубах не упало, я понял, что Райм разгадал этот план и мне нужно их выдать. На том месте я оставил записку с адресом отеля. Так их и нашел Линкольн.

Билли работал тщательно, наполняя трубку с осторожностью хирурга. Он и есть хирург в своем роде, подумала Пам. Работающий на аккумуляторах тату-пистолет был безукоризненно чистым. Собрав устройство, Билли снова сел и задрал ее рубашку до грудей. Оглядел ее тело, казалось, зачарованный ее кожей. Пам содрогнулась, когда он погладил ее ниже пупка. Словно касался ее не пальцами, а красными ножками насекомого.

Но в его прикосновении не было ничего чувственного. Он был увлечен только ее кожей.

Пам спросила:

– Кто это был? Тот, кого ты убил в водопроводном туннеле?

– А ну заткнись! – крикнул Билли.

Пам содрогнулась. Он ее ударит?

– Я его не убивал. Его убил твой друг. Линкольн Райм. Это он объявил, что давления в трубах нет. Но я не поверил. Мне требовалась гарантия. Несколько дней назад я встретил под землей бездомного. Натана. Одного из людей-кротов. Слышала когда-нибудь о них? Я подумал, что есть смысл его использовать. Дал ему комбинезон, быстро наколол многоножку, такую, как у меня на левой руке. Я знал, где он обитает – неподалеку от «Бельведера», – поэтому перед тем, как сверлить трубу, нашел его. Я предложил ему тысячу долларов, чтобы он помог мне просверлить отверстие, взять воду на анализ. Натан согласился. Но, – Билли покачал головой, – я был прав. Власти блефовали насчет того, что давление перекрыто. Как только Натан просверлил трубу, струя воды разрезала его пополам. – Он пожал плечами. – Грудь вместе с головой отделилась от тела. Неприятно было это видеть…

По крайней мере, у него было немного сочувствия.

– … зная, что на его месте мог быть я.

А может, и не было.

– Тут я понял, что пора скрываться. Полиция быстро выяснила бы, что это не я, но мне удалось выиграть какое-то время. Ладно, время пролить кровь…

Потом он сказал еще что-то. Она толком не расслышала. Как будто «олеандр». Билли встал, оглядел ее. Потом нагнулся и схватил пуговицу ее джинсов. Пуговица расстегнулась, застежка молнии поползла вниз.

Нет, нет, он не собирался брать ее. Пам прокусила бы зубами его драгоценную кожу, не дав приблизиться. Ни в коем случае.

Джинсы быстро съехали. Пам напряглась, готовясь дать отпор. Но он не коснулся ее там, лишь погладил гладкую кожу бедер. Казалось, ему нужно было только найти подходящее место для того, чтобы выколоть смертоносное сообщение.