До другого случая.

В письмах все не скажется.

И не все услышится,

В письмах все нам кажется,

Что не так напишется.

Сочи. Санаторий «Прогресс», 1972 г.»

Я шел по центру города в приподнятом настроении.

Погода наладилась. Все блестело от солнца! Витрины магазинов, окна трамваев и троллейбусов, высыхающие лужи, асфальт… И это означало, что из опостылевшего, темного подвала, с сыроватым воздухом, мы наконец-то перейдем на стадион.

Результаты у меня в последнее время были отличные. На всех предыдущих тренировках стрелы кучно ложились в два желтых центральных круга: девятка и десятка. Иногда настолько кучно, что выпущенная очередная стрела сбивала оперение предыдущей, уже воткнувшейся в мишень и специальный щит. «Если так же выступлю на отборочных соревнованиях, то в сборную России по результатам стрельб точно попаду… А через несколько дней с Юга вернется Нина…»

Дальше не загадывалось. И без того сердце замирало от сладостных, неясных предчувствий…

Я представлял, как встречаю ее в аэропорту. Загоревшую, красивую, стройную, изящно и легко сходящую по трапу на землю. Или, наудачу, звоню ей отсюда, из Иркутска, в Ангарск, – а она уже дома!

«Сегодня четверг. Значит, до ее прилета – два дня. Кажется, она должна вернуться в субботу… Может быть, Нина прислала мне телеграмму, сообщив номер рейса?..»

Замедлив шаг, сворачиваю на главпочтамт и, как уже много раз было, протягиваю в окошечко «До востребования» свой раскрытый студенческий билет.

Проворно перебрав корреспонденцию в специальном ящичке в отделении с буквой «М», молодая худенькая девушка, улыбнувшись, передает мне плотный конверт.

Письмо было от Нины. И в нем, даже на ощупь, угадывалось не меньше трех страниц.

Моим первым порывом было отойти к окну, вскрыть конверт, прочитать письмо. Однако я уже опаздывал на тренировку. А тут еще в памяти услужливо всплыло описание подобной ситуации у Стендаля:

Мой знакомый никогда не приступал к чтению письма от своей избранницы сразу. Получив пакет, он проходил в гостиную. Аккуратно хорошо отточенными ножницами обрезал край конверта. Клал ножницы на место. Садился в удобное кресло. Распускал узел галстука. Вытягивал ноги. И только после этого приступал к чтению послания.

Я опустил письмо в почти пустой портфель, решив, что прочту его вечером, после тренировки, в своей комнате, которую я снимал недалеко от стадиона у очень древней и очень аккуратной старушки, с которой мы иногда вечерами пивали на ее кухоньке чай с вареньем или играли, по копейке, в домино.

Причем, приглашая меня отведать свежего варенья, она непременно стучалась в дверь: негромко, костяшками сухих пальцев, и деликатно спрашивала:

– Вы ничем сейчас не заняты, Игорь? Если нет – прошу на чашку чая.

Ее приглашение было как зов из далекой, ушедшей эпохи, с которой я не был знаком…

К чаю я прихватывал карамельки-подушечки с начинкой, которые она очень любила, но покупала крайне редко не из скупости, а из скудости.

Когда я пришел на стадион, тренер недовольно и демонстративно взглянул на свои наручные часы, однако ничего не сказал, продолжая тренировку с остальными.

Чтобы скорее присоединиться ко всем, я не стал спускаться в раздевалку, под зрительскими трибунами, тем более что был уже в форме: светлых брюках, кроссовках, футболке. Поставив портфель на ближайшую к линии стрельбы лавку зрительских трибун и бросив на него куртку, я вынул из футляра свой лук, принесенный тренером.

Зеленое поле стадиона со свежей белой разметкой на нем (Через полтора часа после нашей тренировки должен был состояться первый в этом году футбольный матч.) разноцветные мишени на громоздких щитах – все это еще больше улучшало и без того хорошее настроение! Да и дистанция была моя любимая, предельная, 90 метров.

Первая серия из трех стрел ушла чуть правее, воткнувшись в синие круги.

– Сделай поправку на ветер, – сказал тренер, посмотрев на мой щит в бинокль и направился к Лиде Шикота, его гордости, чемпионке мира, завоевавшей этот титул на соревнованиях в Англии в прошлом году. Она была первой из всех его подопечных, выполнивших норму мастера спорта международного класса.

Потом их у него стало много. Но пока он наиболее пристально следил за ней.

Я поправил прицел. И следующие три стрелы легли уже в желтое поле, как и у Лиды.

– Ну, чего ты раскисла? – услышал и голос тренера, подошедшего к ней. – Ты не рывком тяни. И отпускай тетиву плавненько… Что значит устала! Все устали! Ты думаешь, я не устал?! Давай, давай соберись!

После очередной серии я с еще пятью спортсменами, тренирующимися по индивидуальной программе – попросту гораздо больше других, пошел вытаскивать стрелы из щита.

– Молодец, – похвалил меня тренер, подойдя к моему щиту и записывая результат. – Еще десять серий. Надо, чтобы мышцы запомнили процесс до мелочей. И постарайся не потерять этот вот свой кураж во Львове. Если так отстреляешь – на Олимпиаду тебе дорога открыта. – И он отечески похлопал меня по плечу.

После тренировки я подошел к лавке за невысоким барьером, на которой оставил свой портфель. Но ни его, ни моей куртки там уже не было.

Я вернулся на поле, подумав, что, может быть, это кто-то из наших решил подшутить надо мной, спрятав вещи. Ведь никого из посторонних на стадионе вроде бы не было… Но оказалось, что никто из наших ничего не брал.

– Ребятишки тут какие-то пробегали, – вспомнил Серега Бадиев, – но это было минут тридцать-сорок назад. – Вон в те ворота удрали. Но в руках у них, кажется, ничего не было…

– А что в портфеле было? Что-нибудь ценное? – спросил тренер.

– Для меня – да, – ответил я, вспомнив, что кроме письма там еще лежало двести грамм карамели «Дунькина слабость» – для моей квартиросдатчицы. И запасная тетива, недавно накрученная из декрона. – Письмо жалко. Прочесть не успел…

– От любимой девушки? – деловито уточнил тренер.

– Да вроде того, – не стал я особо откровенничать.

– Ну если «вроде того» – то и жалеть не стоит, – подытожил тренер. И, хлопнув в ладоши, бодро скомандовал: – Щиты – под навес! Луки, стрелы – в подсобку! Тренировка окончена! Завтра, в пять часов, здесь же, если дождя не будет. В дождь – тренируемся в манеже…

Когда я снимал с лука тетиву, чтобы положить его в чехол, ко мне подошел тренер и, похлопав по плечу, сказал:

– Не переживай, Игорь. Тебе сейчас разбалансировка ни к чему. Надо сосредоточиться на главной цели – Олимпийских играх. Редко кому такая удача выпадает – побывать на них в качестве участника. А это все, – он опять отечески похлопал